Опочивальня разума погрузилась во тьму. Но вдруг светильник снова вспыхнул. «Да что ж такое! — возмутился разум. Глаза его опять раскрылись, в руке был зажат выключатель, тревожный голос Бена не давал ему покоя. — Никак не засну!»
— Нет, говори уж, что такое? — повторила Фонтанна.
Бен понял, что «о, черт!» его выдал, и виновато объяснил:
— Ведь мрази все равно будут встречаться…
Разум тяжко вздохнул. «Опять эти мрази!» — подумал он со злостью.
— Да ладно, плюнь, — буркнула Фонтанна и скоро снова засопела.
Но плюнуть Бен никак не мог. Он так и видел, как встречаются две мрази и тут же умирают, и страшно мучился.
Вот так лежать и мучиться, и быть единственным свидетелем воображаемой дуэли, в которой оба дуэлянта обречены на смерть, Бен больше был не в силах. Он встал — пройтись, покурить и развеяться.
Смурной, он вышел из дому и добрел с сигаретой в зубах до самого берега озера.
Всё спало в этот знойный послеполуденный час.
Всё и все, кроме Бена. Что за несправедливость, думал он и клял судьбу, свою и бедных мразей.
Впрочем, что толку злиться! И Бен утих. Только скорбь осталась в его душе. Он сел на берег и горько зарыдал, случайный гость на погребении несчастных мразей, которые прожили жизнь как братья и братски разделили смерть.
Слезы текли по его щекам, слезы смертной тоски и бессилия.
Иные капали на землю, отскакивали от нее и попадали прямо в воду. Круги расходились по глади, но Бен ничего не видел.
Он сокрушался, плакал, размышлял, мучительно искал решение.
И нашел!
Рыдания утихли, слезы высохли.
Бен улыбнулся, весело окинул взором озеро, встал и бегом помчался в дом.
В столовой он оторвал свисающий кусок обоев, вытащил из кармана ручку и, облокотившись о стойку, стал лихорадочно писать.
Довольно долго строчил, не отрываясь, потом как будто бы закончил, отложил было ручку, но тут же снова схватил и приписал что-то еще.
С обойным лоскутом в руках он поднялся в спальню, на цыпочках прошел на балкон. Впихнул в себя остатки рататуя, подсунул под тарелку свой лоскут и наконец залез в постель.
Чтобы не разбудить Фонтанну, он обнял ее только мысленно. Фонтанна почесала нос, а Бен закрыл глаза и стал дышать с ней в унисон, чтоб поскорей заснуть.
Впервые за долгое-долгое время дому не хотелось сниматься с места. Так хорошо ему было стоять тут, у озера, служа приютом двум влюбленным, двум своим друзьям.
Да и пришел он сюда не случайно. Когда-то, много лет тому назад, во время одиноких странствий он уже забредал в это место, и оно ему очень понравилось, но стоять просто так, одиноким, пустым и ненужным, совсем не хотелось. И он дал себе слово вернуться с людьми, как только попадется кто-нибудь нормальный.
Дом не спал. Он охранял спокойный сон Фонтанны с Беном, их ровное дыхание. Когда над озером летела с громким криком стая птиц, он позаботился прикрыть все окна, а потом опять открыл их.
В доме (продолжение)
Разум Фонтанны на своем разумном ложе протер глаза кулаками.
«Отлично спалось!» — подумал он, встал и поднял свои шторы.
У Фонтанны открылись глаза.
Ее рука лежала между ног у Бена, а рука Бена — у нее между ног. Она с улыбкой убрала их обе и вышла на балкон.
Близился вечер, мягкий предзакатный свет окутывал озеро. Фонтанна потянулась с расстановкой и со смаком. Недовольно взглянула на опустевшее блюдо, заметила под ним записку, вытащила и принялась читать, не успев оттянуться.
Фонтанна, я понял!
Когда встречаются две мрази, они не умирают.
Поскольку обе они — мрази, мнительные и тупые, то, углядев себе подобного, решат, что перед ними то самое животное, которым все они себя считают. Поэтому при встрече они просто-напросто станут друг другом.
И поплывут себе своей дорогой, целые и невредимые.
Как только ты заснула, показалось чудовище. У него такая длинная шея, что он легко достает до балкона. Оно красивое, хотя и зверское на вид. Но в общем-то довольно милое.
А звать его, наверно, Чудик.
Оно хотело есть, и рожа у него была такая же, как у тебя — ты ведь тоже зверски красивая, — когда ты голодна, и я скормил ему остатки рататуя. Оно лопало за милую душу (значит, питается не только мразями).
Потом оно изобразило что-то, смахивающее на улыбку — хоть я не очень-то уверен, — и унырнуло в озеро.
Жаль, ты его не видела, но не горюй, оно еще вернется. Ты так сладко спала, что я не стал тебя будить.
Не сердись!
Бен
— Зверски красивая! — прошептала Фонтанна и улыбнулась…
Она сложила записку и спрятала в карман.
«Что ж это за чудовище такое, которое жрет рататуй?» — подумала она и скинула одежду.
Потом залезла на перила, встала во весь рост спиною к озеру, зажмурилась, сосредоточилась…
Бен проснулся ровнехонько в эту минуту.
Увидел силуэт Фонтанны на фоне неба и протер глаза. Так и есть — она, с закрытыми глазами, голая, на узкой перекладине. Вот вытянулась в струнку с поднятыми руками, поднялась на цыпочки и взлетела! Такой прыжок из задней стойки он видел только раз, в кино, еще ребенком.
— Класс! — охнул он и прислушался.
Но тело Фонтанны вошло в воду беззвучно.
Бен вскочил с постели, живо стянул с себя одежки, попятился в дальний конец кровати и сиганул с разбега, через всю спальню и балкон, через перила, прямо в озеро.
И тело Бена врезалось в воду беззвучно.
Они поплыли навстречу друг другу. Фонтанна оплела его руками и ногами. Бен снизу приподнял ее за бедра. В воде она казалась невесомой, словно надувной.
— При… вет… Чу… дик… — шепнула Фонтанна.
Чудик быстро утомился.
Они еще раз окунулись и вернулись в дом.
* * *
— Иди, я тебя одену, — сказала Фонтанна.
Она взяла Бена за руку и потянула в спальню.
Открыла шкаф, порылась в вещах архитектора и вытащила гавайскую рубашку и белые штаны.
Бен сел на край кровати, посмотрел вниз и сказал:
— Вот черт… я, кажется, хочу еще.
Дрожь пробежала по телу Фонтанны.
— Правда? — с чувством спросила она и повернулась к нему. А вглядевшись, ответила сама себе: — Черт, и правда!
