– О, вы просто прелесть! – с непроницаемым лицом,но совершенно искренне откликнулась Беатрис, порывисто целуя Майкла. – Игде вам удалось найти такое чудо? – Этот вопрос был обращен уже к Роуан.Не дожидаясь ответа, Беатрис продолжила: – Вы оба мне очень симпатичны, а это,по-моему, даже важнее, чем любовь. Ну, вы понимаете: любовь в данном случае –это нечто само собой разумеющееся. А вот симпатия совсем другое дело. Ееиспытываешь далеко не к каждому. А вы оба мне безумно нравитесь. И вы, Майкл: увас такие потрясающие голубые глаза; и Роуан с ее невыразимо красивымбархатистым голосом… Нет, вы действительно лучшая пара из всех, кого я знаю.Стоит вам улыбнуться, Майкл, – и я готова целовать ваши глаза… Ах, несмейте улыбаться мне сейчас, вот проказник! А Роуан я с радостью расцеловала быза каждое произнесенное ею слово. Да-да, вот именно: за каждое…
– Позвольте и мне поцеловать вас, Беатрис, –прервал нескончаемый поток восторженных слов Майкл. – Хотя бы в щеку…
– Отныне я для вас «кузина Беатрис», мой великолепныйкрасавец мужчина, – ответила она, шутливо похлопав себя по театральновздымавшейся груди. – И я даю вам свое разрешение. Ну же! – Она намиг крепко зажмурилась, а после одарила Майкла ослепительной улыбкой.
Роуан с улыбкой наблюдала за этой сценой, но выглядела приэтом задумчивой и слегка рассеянной. Ей пора было уезжать, и Беатрис пообещалаподбросить ее в центр, до офиса Райена. Опять эти вечные и бесконечные дела,связанные с наследством. Господи, как это ужасно!
В конце концов они с Беатрис уехали.
Только тогда Майкл вспомнил о перчатке и нашел ее валяющейсяв траве под ногами. Он поднял ее и натянул на руку.
«Она не из их числа…»
Но кто произнес эти слова? Кто оценивал, раскладывал пополочкам и передавал интересующую его информацию? А может, он просто научилсясам задавать вопросы? Возможно, уроки Эрона все же пошли впрок?
Суть в том, что в свое время, слушая наставления Эрона, онне уделил должного внимания этим аспектам. Его гораздо больше интересовалоумение блокировать собственную силу. Как бы то ни было, но со времени погрома,учиненного им в комнате с жуткими сосудами, он впервые получил явственное ивполне определенное послание. Точнее говоря, оно было гораздо более четким изаслуживающим доверия, чем все те ужасные намеки, которые ему довелось услышатьв тот страшный день. В своем роде оно было столь же недвусмысленным, как ипредсказание Лэшера.
Майкл медленно поднял голову. В глубоких тенях, окутавшихбоковую террасу, несомненно, кто-то стоял. Стоял и наблюдал за ним. ОднакоМайкл так никого и не увидел – за исключением маляров, красивших чугуннуюограду. Теперь, после того как была снята проржавевшая сетка и убраны уродливыеперила, терраса, служившая своего рода мостом, соединявшим огромный парадныйзал с живописной лужайкой, выглядела просто великолепно.
«И здесь состоится наша свадьба…» – мечтательно подумалМайкл.
И словно в ответ на его мысли огромные мирты закачали своимигибкими ветвями и розовые цветы, на фоне голубого неба казавшиеся особеннокрасивыми и нежными, затрепетали на ветру.
Когда в тот же день Майкл вернулся в отель, ему передалипакет. От Эрона – мгновенно определил Майкл и поспешил вскрыть конверт, ещедаже не успев дойти до своего номера. Как только дверь за ним со стукомзахлопнулась, Майкл вытащил из конверта цветную глянцевую фотографию и, чтобылучше рассмотреть, повернул ее к свету.
Из волшебного полумрака, сотканного божественной кистьюРембрандта, на него смотрела очаровательная темноволосая женщина. Она была какживая и улыбалась… Точно такую же улыбку он совсем недавно видел на губахРоуан… На фоне окружавшей портрет темноты сверкал фамильный изумруд Мэйфейров.Иллюзия выглядела до боли реальной. Майклу вдруг показалось, что картон, накотором была напечатана фотография, вот-вот исчезнет, растворится впространстве, и удивительное лицо, словно призрак, повиснет в воздухе.
Однако он не мог с уверенностью сказать, принадлежало ли этолицо Деборе – женщине, являвшейся ему в видении. Сколько бы он ни вглядывался,момент узнавания не наступал.
Майкл снял перчатки и вновь взял в руки фотографию. Но и этапопытка ни к чему не привела: перед ним в безумной пляске промелькнули какие-тослучайные образы, лица малознакомых людей, разрозненные фрагменты картин… Всекак обычно. По-прежнему держа перед собой кусочек картона, Майкл обессиленно опустилсяна диван. Он знал, он был уверен, что, доведись ему прикоснуться к оригиналубесценного портрета, результат окажется тем же самым.
– Чего вы от меня хотите? – прошептал он.
Ответом ему была лишь улыбка темноволосой женщины – невиннаяулыбка, дошедшая до него из глубин времени. Улыбка навеки запечатленной юнойнезнакомки – вечно молодой ведьмы, чье детство оказалось столь коротким, ноисполненным отчаяния и горя.
Но ведь кто-то произнес эти слова… Кто-то говорил с ним втот момент, когда пальцы Беатрис коснулись его руки. И этот кто-то преследовалопределенную цель, ради достижения которой счел нужным воспользоваться даннойему силой. Или это был всего лишь внутренний голос самого Майкла?
Майкл отложил в сторону перчатки, как делал это всегда,когда оставался здесь один, взял ручку, блокнот и начал писать:
«Да, судя по всему, это было проявление все той же силы,пусть мимолетное, но явно преднамеренное. Ибо образы полностью соответствовалипосланию, подчинялись его логике. Мне кажется, ничего подобного прежде непроисходило, даже в тот день, когда я прикоснулся к сосудам. Тогда образы ипослания чередовались сумбурно, ко мне обращался Лэшер и все происходилосовершенно беспорядочно. А в этот раз случилось по-иному».
А что, если сегодня вечером, когда они будут ужинать присвечах в «Карибском зале», здесь, на первом этаже отеля, он коснется рукиРайена? Интересно, что скажет ему внутренний голос? Впервые за прошедшее со дняего чудесного спасения время Майкл загорелся желанием воспользоваться своей необыкновеннойспособностью. Быть может, причиной тому послужил удачный опыт с Беатрис?
Беатрис ему нравилась. Вполне вероятно, что он видел в нейлишь то, что хотел видеть: совершенно земную женщину, обыкновенное человеческоесущество, принадлежащее великому миру реальности, столь важному как для него,так и для Роуан.
«Господи, уже к первому ноября я буду женатыммужчиной! – подумал Майкл. – Надо срочно позвонить тете Вив, не тоона страшно расстроится и обидится на меня».
Он положил фотографию на столик возле кровати, чтобы Роуаннепременно увидела портрет.
