Ведь все могло случиться по-другому. Роуан могла отказатьсяпомочь той твари. Она могла убить Лэшера. И все еще может убить его. Еедействия, скорее всего, предопределило одно трагическое обстоятельство: кактолько Лэшер стал живым, она не смогла уничтожить его.
Я отказываюсь судить Роуан. Ненависть, которую я к нейиспытывал, улеглась.
И я решаю по собственной воле остаться здесь, ждать ее иверить в нее.
Эта вера в нее является первым догматом моего кредо. Неважно, какой огромной и запутанной кажется эта цепь событий, не важно, каксильно она напоминает узоры на плитах, балюстрадах и литых чугунных оградах,которые преобладают на этом маленьком клочке земли, мои убеждения останутся примне.
Я верю в абсолютную свободу человеческой воли, в силуВсемогущего, благодаря которому мы ведем себя словно сыновья и дочерисправедливого и мудрого Господа, даже если и не существует никакого бога. Аблагодаря свободной воле мы делаем выбор и творим добро на этой земле, и неважно, что мы все умрем, не зная, куда попадем после смерти, как и того, ждетли нас там справедливость или объяснение смысла жизни.
Я верю: мы можем нашим разумом постичь, что есть добро, яверю в союз мужчины и женщины, в котором прощение всегда будет доминировать надместью, я верю, что в красивом мире, который нас окружает, мы являемся самымисовершенными созданиями, ведь мы одни способны увидеть прелесть природы, оценитьее и научиться у нее милосердию, мы одни стараемся сохранить и защититьприроду.
Наконец, я верю, что мы представляем собой единственнуюистинную моральную силу в этом физическом мире, являясь создателями этики иморальных представлений, и что мы сами должны быть столь же добродетельны, какбоги, которых мы создали в прошлом, чтобы направлять нас.
Я верю, что благодаря нашим усилиям мы сумеем в конце концовсоздать рай на земле; и мы приближаемся к этому моменту каждый раз, когдалюбим, каждый раз, когда обнимаем любимого человека, каждый раз, когда решаемчто-то создать, а не разрушить, каждый раз, когда ставим жизнь выше смерти иестественное над неестественным, определить которое нам дано в меру нашихспособностей.
Я верю также, что в конце концов мы учимся уму-разуму,пройдя через все ужасы и потери. Мы становимся мудрее, когда допускаемвозможность перемен, верим в свободную волю и случайность; и благодарявере в самих себя перед лицом опасности мы чаще делаем правильный выбор, нежелиошибаемся.
Ведь мы обладаем властью и славой, потому что способны наидеи и предвидения, которые в конечном итоге прочнее и долговечнее, чем мысами.
Таковы мои убеждения. Вот почему я верю в свое толкованиеистории Мэйфейрских ведьм.
Возможно, оно не выдержит критики философов из Таламаски.Возможно, оно даже не войдет в досье. Но такова моя вера, чего бы она нистоила, и она поддерживает меня. Умри я прямо сейчас, я бы не испытывал страха.Потому что не верю, будто там нас ожидает ужас или хаос.
Если вообще нас ждет там какое-то откровение, оно должнобыть не хуже наших идеалов и нашей философии. Ведь природа обязательно должнавключать в себя все видимое и невидимое, иначе она не оправдает наших надежд.То, что заставляет распускаться цветы и падать снежинки, должно содержать всебе мудрость и великую тайну, такую же непостижимую и прекрасную, как цветущаякамелия или облака в небе, удивительно белые и чистые.
И если это не так, то мы все рабы чьей-то прихоти. И в нашихгостиных спокойно могут выплясывать все привидения ада. И дьявол вполне реален.И в людях, которые сжигают других людей, нет ничего плохого. И можно творитьвсе, что угодно.
Но мир слишком прекрасен для этого.
По крайней мере, он мне таким кажется, когда я сижу теперьна террасе, забранной сетками, в кресле-качалке, наслаждаясь тишиной послешумного праздника Марди-Гра, и пишу при свете далекой лампы, что висит вгостиной позади меня.
Только наша способность творить добро столь же прекрасна,как этот легкий южный ветерок, столь же прекрасна, как запах первых капельдождя, упавших на подрагивающую листву под тихий раскат грома где-то вдалеке.Дождь нежно ударяет по листьям – и вот уже сгустившуюся тьму пронизываютсеребряные нити струй.
Возвращайся домой, Роуан. Я жду».
