Я забрался внутрь здания через слуховое окно, которое мнепришлось выдавить, после того как я срезал решетку и обезвредил сразу трипровода сигнализации таким виртуозным образом, что меня вдруг охватиланостальгия по заброшенному диплому инженера-электрика. В зале подо мной царилполумрак, единственным источником света был ряд небольших прожекторов,находящихся на уровне пола и установленных вокруг площадки, на которую и былинаправлены их лучи. Саму машину огораживал невысокий барьерчик, а невидимыеэлектрические глаза оберегали ее покой. Специальные сенсоры, вмонтированные впол и на платформе, моментально поднимут тревогу, стоит только на нихнаступить.
К балке, на которой я висел, была прикреплена телевизионнаякамера. Поскольку я планировал подобраться к дисплею с северной стороны, там,где лента была совсем плоской и входила в центральную секцию, я очень медленно,совсем чуть-чуть, повернул камеру, чтобы она, оставаясь сфокусированной надисплее, чуть отклонилась к югу – я сообразил, что так можно сделать благодаряпросмотру множества телевизионных фильмов. В здании находились охранники, ноони только что закончили свой обход, а я не планировал особенно здесьзадерживаться. Впрочем, мне было хорошо известно, что случайности частеньковносят свои собственные коррективы даже в самые хитроумные планы, именнопоэтому и богатеют компании по страхованию имущества.
Ночь была облачной, а ветер очень холодным. Мое дыханиевзмахивало призрачными крыльями и улетало прочь. Единственным свидетелем моихупражнений на крыше, от которых немели пальцы, был усталый кот, сидевший напожарной лестнице. Когда я прибыл в город вчера ночью, здесь уже сильнопохолодало, а решение о моем нынешнем путешествии было принято на диване у Халаза день до этого.
После того как Чарв и Рагма высадили меня по моей просьбепримерно в пятидесяти милях от города поздно ночью, когда светила луна, япроголосовал несколько раз и благополучно добрался до своего района. Было далекоза полночь. Прекрасно.
Одна из боковых улочек упирается в ту, на которой живу я, амой дом находится как раз на противоположной стороне. Если идти по этой боковойулочке, видны окна моей квартиры. Совершенно естественно, что сейчас, во мракеночи мои глаза сами обратились на эти окна. Темные, как и следовало ожидать.Пусто. Никого.
Неожиданно, примерно через полминуты, в тот момент, когда якак раз подходил к углу, появилась крошечная вспышка, которая длилась всегоодно мгновение, а потом снова стало темно.
В любой другой момент я даже не обратил бы на нее внимания,а если бы и заметил, то не посчитал бы чем-то особенно интересным. Это вполнемогло быть отражением или игрой моего воображения. И все же…
Да. Я только что выздоровел, в ушах у меня все еще звучалипредостерегающие слова инопланетных полицейских – я был бы полнейшим кретином,если бы забыл сейчас об осторожности. Но поскольку я не был кретином, и, какизвестно, изюмина из меня тоже получилась никакая, я включил внутреннююсистему, отвечающую за мою безопасность, на полную катушку, повернул направо ипошел в противоположную от своего дома сторону.
Пройдя пару кварталов, я подобрался к дому сзади. Там былчерный ход, однако туда я не пошел, а направился к тому месту, где смогзабраться на водосточную трубу, с нее на подоконник, потом на карниз, а дальшена пожарную лестницу.
Уже через несколько минут я оказался на противоположнойстороне крыши. После этого спустился по водосточной трубе туда, где стоял,когда разговаривал с Полом Байлером. Сделал несколько шагов вперед и заглянул вокно спальни. Слишком темно для абсолютной уверенности. Впрочем, огонексигареты появился в другом окне.
Я положил руки на раму, нажал, а затем потянул наверх. Окнобеззвучно открылось – награда за заботу о ближнем. Из-за того, что я никогдаслишком серьезно не относился к своему сну и любил погулять по крышам, яобильно смазывал петли, чтобы не беспокоить своего соседа.
Оставив ботинки на подоконнике, я вошел и застыл на месте –готовясь броситься наутек в любой момент.
Подождал минуту, едва дыша широко открытым ртом. Такполучается тише. Еще одна минута…
Заскрипело мое жесткое мягкое кресло, оно всегда так делает,когда тот, кто в нем сидит, меняет позу. Значит, в передней комнате, справа отстола и рядом с окном, кто-то сидит.
– В этой штуке еще остался кофе? – негромкопрозвучал грубый голос.
– Думаю, да, – послышался ответ.
– Ну так налей мне.
Открыли термос. Стали что-то наливать. Скрип и легкий стук.Кто-то шепотом сказал «спасибо». Еще один тип сидел возле самого стола.
Глоток. Вздох. Чиркнули спичкой. Снова тишина. А потом:
– Вот было бы смешно, если бы его убили.
Кто-то фыркнул.
– Угу. Только это не для него.
– А ты-то откуда знаешь?
– Да от него просто несет трухой или чем-то в этомроде. И вообще он какой-то странный.
– Вот с этим я согласен. Хорошо бы он поскорее вернулсядомой.
– Знаешь, наши желания совпадают.
Тот, что сидел в кресле, поднялся на ноги и подошел к окну.Вскоре он тяжело вздохнул.
– О Господи! Сколько еще ждать?
– Если мы его дождемся, игра будет стоить свеч.
– Не спорю. Но чем быстрее он попадет в наши руки, темлучше.
– Конечно. Пью за это.
– Эй, послушай! Что это ты там нашел?
– Немного бренди.
– Сам пьет бренди, а я должен пить эту коричневогобурду?
– Ты же просил кофе. Кроме того, я нашел бренди совсемнедавно.
– Передай-ка мне.
– Вот еще один стакан. Давай будем пить, какполагается. Это хорошая штука.
– Наливай!
Я услышал, как из бутылки, которую я берег на Рождество,вынули пробку. Послышался легкий звон и звук шагов.
– Держи.
– Пахнет хорошо.
– Кто бы мог подумать!
– За королеву!
Звук шагов. Звон.
– Храни ее Господь!
Мои гости снова уселись на свои места и затихли. Я простоял,не шевелясь, примерно четверть часа, но они по-прежнему молчали.
