бабушки, которая с трубкой металась по двору, не находя себе места. Понятно, что дед — ее старый приятель, но уж слишком она переживает. Ее нервозность передалась даже Боцману, который ходил следом. Она остановится — пес остановится, гавкнет, чтобы себя обозначить, — снова за ней.
— Так и не отзвонился, — сказала она, приложила руку к груди. — Чует мое сердце: беда.
Не знаю, как я считал ее намерение сворачивать горы, но предложил, полностью уверенный в утвердительном ответе:
— Летим?
Она устало прикрыла глаза.
— Я бы — с радостью, но скотину на кого оставлять?
— Юрка не справится? — спросил я с надеждой, все-таки одному лететь в Москву было стремно, да и вряд ли получится.
Бабушка помотала головой.
— У Маруси ночью кур из сарая вынесли. Она услышала, что куры орут — сама в крик: помогите, грабят. А ей ответили: орать будешь, горло перережем. Он смотрит, один у калитки стоит, сколько других, непонятно, и замолчала. Утром заявление написала, но менты такое не расследуют. — Она помолчала немного и сказала: — У меня-то ружье, случись чего, получат по заднице дробью. А Юрка что сделает?
— Значит, полечу один, — скрипнул зубами я.
— Сдурел? — Она уперла руки в боки и нависла надо мной.
— А что делать? Тупо ждать? Вдруг он там в больнице умирает — ни лекарств, ни ухода.
— Или просто занят своими делами, — сказала она без особой уверенности, потом мотнула головой. — Нет, Шевкет — человек слова… Да, ты прав. С ним что-то случилось.
— И он там один! — добавил я. — У него никого нет…
Меня перебил треск телефона в прихожей. К нему мы бросились одновременно, едва не сбивая друг друга с ног.
— Да! — выдохнула бабушка в трубку, оттуда донесся взволнованный женский голос.
— Ирина, — отчиталась бабушка, прикрыв трубку, и переключилась на разговор. — Ну что я сделаю? С ним нет связи. Пропал! Ну откуда я знаю? Подожди немного… Как договорились, так и делай. Да, вези все назад.
Как я понял, речь велась о товаре, который никто не забрал.
— Пусть с поезда продаст, — посоветовал я. — Деньги возьмет себе. Ну жалко ведь, сгниют и груши, и виноград.
Бабушка глянула с интересом и передала мои слова Ирине, но та продолжала истерить, аж я услышал:
— Что я, барыга? Где я продам? Делать мне больше нечего, чем по переговорникам скакать, звонить вам постоянно! Ты бы видела эти очереди!
— Это хорошие деньги, — стояла на своем бабушка, а потом как психанет: — Твою мать, Ирка! Выброси к черту! Раздай бомжам, дура психованная. Конверт только назад привези.
Тетя Ира бросила трубку. Бабушка вздохнула, упершись в тумбу с телефоном.
— Вот же бестолковка! Еще и Мариам товар привезла. Вот куда его теперь? — Она посмотрела на меня. — Некогда этим заниматься!
— Юрка пусть продаст, — посоветовал я. — Хоть по себестоимости. Все, хватит мять… кот хвоста. Тьфу ты, хвост кота. Поехали за билетами на самолет.
Бабушка помотала головой и уронила:
— Я не поеду в Москву. Не могу.
— Просто помоги мне купить билет и договориться с экипажем, чтобы провезли меня без сопровождения.
— А если купим, но не пустят? Билет стоит дорого, очень дорого!
— И плевать! — Хотелось топнуть ногой. — Я не хочу потерять деда. Ну блин! Я был в той Москве, сам там торговал, и ничего!
Бабушка попыталась меня урезонить:
— Ладно, допустим, прилетел ты в Москву — и что? Где там будешь ночевать, если деда нет дома?
— На вокзале. У бабок койко-место сниму. Масса вариантов! Ты сама видела: я выкручусь!
Она невесело рассмеялась.
— И не думай. Назревает гражданская война! Случись что с тобой, я себе не прощу, что отпустила тебя одного.
Вот тебе и положительный ответ. Хотя он и логичный, сдаваться я не собирался.
— А если с дедом что-то случится?
— Шевкет — хотя бы взрослый. Я не хочу иметь две проблемы и две головных боли вместо одной.
— Не поможешь? — прищурился я.
— И Лехе задницу надеру, если узнаю, что он тебе помог.
Черт! Мне ж не нужна помощь как таковая! Мне всего лишь нужен сопровождающий. «Нужна! Еще как нужна!» — вопил опыт меня-нынешнего. Точнее, отсутствие опыта вопило.
И вдруг я понял, что ни один знакомый взрослый мне не поможет — побоится ответственности. Потому действовать надо самому, правда, ума не приложу как. Билет мне точно не продадут. Упасть на хвост какой-то тетке, предложив ей денег за то, что она скажет, что я — ее родственник?
Проблема, в принципе, решаемая, но она требует присутствия взрослого. Так сказать, поводыря. И если не помогут свои, значит, помогут чужие.
— Ты не права, — сказал я, понимая, что еще как права, будь я взрослым, поступил бы так же.
Потому, вкусив бабушкиного борща со сметаной и сделав вид, что смирился и грущу, но на самом деле заправившись перед вылетом, я отправился домой за документами и деньгами. Мои восемьсот пятьдесят долларов, вероятнее всего, поедут обратно, то есть товара на ближайшее время у меня нет. Но и денег мало, двести баксов всего. Ладно, разберемся.
По пути домой я придумал план. Дома про деда ничего не сказал — зачем раньше времени поднимать панику? Наташке сочинил байку, что ночую у бабушки, потому что ей нужна помощь, выгреб заначку, немного огорчившись, что небольшая сумма осталась в Васильевке, и отправился в авиакассы, не особо рассчитывая, что мне продадут билет в Москву, но надеясь получить информацию, которая мне поможет. Правда, непонятно какую.
Когда спускался по лестнице, от волнения прихватило живот. И так три раза подряд, словно что-то не пускало меня в Москву.
