чтобы нести свой караул, спит, сидя на стуле в дальнем конце коридора, перед поворотом к небольшому тупичку на две ячейки. Ее голова запрокинута, сухие губы приоткрыты, затылок упирается в обшарпанную стену с выцветшим агитационным плакатом.
Наблюдатель из 274-й не видит, что там написано, но знает наизусть каждое слово, как и все гигахрущевцы-пионеры:
«Товарищи! Вперед к свершеньям новым,Ведь вызов смена каждая несет!Нас партия победоносным, бодрым маршемОт цикла к циклу в коммунизм ведет!»
Он смотрит на храпящую женщину еще минуту, прежде чем подойти и взять что-то из ее правого кармана. Взамен он кладет небольшой предмет и бегом возвращается в безопасность своей квартиры.
Пять часов. Буквально в двух метрах от серого комбинезона, за дверью с номером шестнадцать, в кровати садится другая женщина – гораздо старше. Ее глаза закрыты, на губах играет легкая улыбка, спутанные седые волосы спадают до плеч. Руки, исполосованные сетью темных вен, блуждают по одеялу, находят друг друга, правая рука берет левый указательный палец и крепко его сжимает, как будто хочет из него выстрелить.
Все так же, не открывая глаза, спящая медленно поворачивается к стене, просовывает руки под пыльный ковер по локоть так, что лицом зарывается в плешивый ворс, вдыхает частицы плесени и начинает скрести бетон. Через минуту ноготь ломается, палец начинает кровоточить. Улыбающаяся женщина продолжает рисовать. К тому времени, когда она по-настоящему просыпается, палец под повязкой горит и дергает. Тетя Катя, которую дети любят за сладкий чай и интересные истории, уверена, что порезалась, пока готовила завтрак.
В это же время девочке, слишком высокой для своих тринадцати лет, снится кошмар. В нем она идет в школу совсем одна, но вскоре путается в незнакомых коридорах. И без того неяркий свет начинает тускнеть, а незнакомый коридор сужается и петляет. Со всех сторон растут длинные ножки грибов с прозрачными шляпками. Они напоминают ей червей. Наполненные влагой стебельки касаются ее, путаются в ногах, пытаются схватить за руки. Девочка отрывает их, сжимает в руках мягкую податливую субстанцию, но они опутывают ее все сильнее, лезут в волосы, притягивают к полу, не пускают вперед и шепчут: «девочка, иди к нам, девочка».
Марта просыпается мокрой от пота. Колотится сердце, тяжесть внизу живота растекается горячей пульсирующей болью. Кровавое пятно на кровати заставляет девочку быстро встать. Мама и младший брат спят на большой кровати, и она старается не шуметь, чтобы их не разбудить. Мысль «хоть бы отстиралось» приходит первой, и вслед за ней вторая, волнующая гораздо больше: «во мне что-то изменилось». Она сдергивает простыню с кровати и несет ее в ванную.
Шесть часов. Лязгает, начиная рабочий день, первая гермодверь. Дежурная вздрагивает, отирает губы рукавом и несколько секунд бессмысленно таращится в неосвещенное пространство, проход к которому она охраняла всю ночь. Через час ее сменит сосед из 86-й, но она не собирается сидеть здесь до этого времени. Женщина хватает свой стул и спешит домой. Пока есть горячая вода, еще надо успеть умыться и накормить детей перед работой, поэтому мысль передать ключ сменщику просто вылетает у нее из головы.
Семь часов. Начинается новая смена.
2. Огороды
– Ваше высокопреподобие, здесь всего две строчки! – Совсем юный Чернокровный брат мнет листок бумаги, пытается спрятать в складках серой рясы, вновь расправляет и перечитывает, шевеля губами.
Игуменья не смотрит на него, она пришла в огороды с другой целью. Такой важный день, а она среди разделенных на неровные квадраты куч мутно-белого вонючего дерьма, в компании криворукого садовника и недалекого химлаборанта, возомнившего, что знает все на свете. Она цедит короткое «читай» в надежде, что тот поскорее уйдет.
– «Что есть истинная святость?» – Послушник откашливается, косится на высокую женщину в длинном белом одеянии и читает вторую строчку: – «Добродетель, смирение, чистота». Это все, Настоятельница.
Он продолжает недоверчиво смотреть на листовку – такие дают всем новообращенным адептам Храма Древней Матери. На сероватой бумаге изображена тень человека с темным нимбом над головой, его пальцы сложены в жест Силы – соединены большой, безымянный и мизинец. Рисунок, такой же, как на резной ладанке Настоятельницы, слегка двоится. Если смотреть на него слишком долго, то начинает подташнивать. Бывший лаборант НИИ Трансплантологии и Мутаций задумчиво произносит: «Эта девочка чиста». И более уверенно добавляет: «И она пионерка».
– Верно. Именно поэтому проснулась Старая Дева, и именно поэтому сегодня состоится месса.
Игуменья с неприязнью рассматривает желтоватые плоды неправильной формы, торчащие из навозных куч – часть из них гниет, не успев созреть, другая потемнела и съежилась.
– Разве это бананы? – Ее вопрос адресован другому послушнику – уродливому мужчине за сорок в замызганном коричневом балахоне. Тот замер на шаткой металлической лесенке под самым потолком и пытается повесить фитолампу над новыми ростками. Лампа раскачивается, отбрасывая скачущие тени во все стороны, отчего кажется, что по стенам пляшут маленькие человечки с ногами-ходулями.
– Я спрашиваю, это похоже на бананы, брат-садовник? – Ее голос спокоен, даже дружелюбен. Она пристально смотрит на него, но обращается к стоящему рядом с ней послушнику: – Смотри, сейчас ты увидишь смерть.
Человек на лестнице оступается, нелепо взмахивает руками, как будто хочет взлететь, проваливается ногой между ступенек, отчего лесенка складывается, и с грохотом падает на бетонные плиты. Голова раскалывается, и мутная кровь, еще не успевшая полностью почернеть, толчками выплескивается наружу.
– Н-ну, – она брезгливо приподнимает полы белоснежного одеяния, обходит мертвого человека и направляется к выходу, – я же говорила. И плоды получились отвратительные, теперь не продашь.
Она взмахивает рукой: «Прибери здесь» – и театрально вздыхает.
– Это не просто две строчки на листочке, брат-химик. Это полный список условий для святости. Матерь стара, и нектар ее скудеет.
Игуменья с ностальгией вспомнила, как когда-то знала Матерь еще проворной и игривой, иногда даже изобретательной. Теперь Древней хотелось только жрать.
– Дети, приведенные Девами, выбираются не случайно. Есть бесконечный лабиринт Гигахруща, и никто не знает его путей, но каждый находит свой. А теперь мне надо подготовиться.
3. Ликвидаторы получают задание
– В четвертом блоке без происшествий, в третьем проведена зачистка – последствия ликвидированы полностью, в ходе операции погибло три бойца и девять гражданских. В первом и частично во втором блоках стабилизировался недельный ход плит после Перестройки. Со слов местных, в секторе образовался разрыв перекрытий шириной около 40 метров. Часть людей погибла, часть перемещена в свободные жилячейки. На данный момент проход к аномалии охраняется собственными силами жильцов. Требуется тщательное изучение, при необходимости – зачистка пораженной местности.
Докладчик замолкает, и в зале партсобраний – небольшом душном помещении, куда прибыли на планерку бойцы – становится тихо. Все смотрят на плечистого мужчину в потертом бушлате. В этом освещении каждая морщина на его вытянутом лице тянется глубоким порезом. От него зависит – махать им сегодня
