него. – Он указал кивком на неподвижное тело Андрея за спиной. – Вчера я не смог. Он прогнал меня своей… ментальной атакой. И я не узнал тебя на лестнице – это ведь ты была? С Леночкой?! Она так выросла… Я не отдам вас на растерзание этой твари.
– Он хороший человек! – всхлипнула Ольга.
– Ты видела его алтарь на заброшенном этаже? Ты видела, что он сделал с бедной девушкой?! Видела эти когти?! – рычащий голос Статского дал осечку. В уцелевшем глазу мелькнул страх. – Неужели ты предала меня? Ты… правда могла уйти с этим… мясником?!
– Я… не знаю… не могу… хватит! – захлебывалась рыданиями Ольга. – Отпусти меня! Дай мне уйти! Я сбегу! Спрячусь! Дай мне только забрать дочь!
– Она и моя дочь!
– Ты не мой муж! Мой муж мертв!
– Я выжил, чтобы вернуться к вам! – с мольбой в голосе хрипел Дмитрий.
– Ты мутант! Отродье! Моего Димы больше нет!
– А он?! – взбесился Статский, приближаясь к ней. – Не мутант? Не отродье?! Он Чернобожник! Ты знаешь, что они делают с женщинами?!
В эту секунду возникшая сзади черная рука обхватила его шею и вспорола кадык когтями. Хрустнули шейные позвонки. Хлынула кровь вперемешку с желтовато-зеленым соком. Отвратительное лицо-маска с проросшим сквозь череп цветком застыло на секунду, и тело в балахоне рухнуло на залитый кровью пол Агрокомплекса.
Ольга пятилась назад, поскуливая от ужаса. Преобразившийся Андрей – теперь действительно страшный – медленно шел к ней, тщетно пытаясь успокоить ее:
– Оля! Оля, послушай. Я не виноват. Меня обратили против воли, – его встревоженный голос звучал искренне. Когти втягивались, алый свет в глазах затухал. – Я собирался рассказать тебе. Я хотел тебя спасти. Прости меня…
– Т-ты убил Анечку?
– И не только ее, – страдальчески выдавил из себя Рудаков. – Мне приходилось… Это было нечто, сидящее внутри меня. Оно заставляет меня делать это… И иногда я сам верю…
Они ждут. Они хотят. Они рядом.
– Не подходи ко мне.
Они уже вышли в коридор. Ольга пятилась к своей гермодвери, но понимала, что если Андрей не отпустит ее, то ей не спастись.
Они алчут…
– Оля, я не хочу так больше. Я хочу бросить это все! – с надрывом воскликнул Андрей, стараясь перекричать голоса в голове. – Сбежать с тобой и Леной куда угодно. Катись к Чернобогу эти помидоры и борщевики, мне плевать! Ты впервые за все эти годы достучалась до меня! Я понял, что все еще человек. Я могу любить. Я могу смеяться. Могу ждать наступления новых суток, чтобы просто увидеть тебя. Оставим это в прошлом – давай спасемся вместе?! А, родная?
Секунду Ольга колебалась, затем открыла рот и… вместо ответа она завизжала, показывая пальцем куда-то ему за спину. Рудаков обернулся.
Они рядом. Они голодны. Они с тобой. Они хотят.
Из Теплиц показалось тело Статского. Безжизненная голова висела на сломанной шее, в ранах медленно проклевывались стебли. Тело уверенно двигалось к Андрею и Ольге. Одной рукой оно открывало контейнер с семенами. Другая же – грубая ладонь с кислотной железой – нацелилась им в лица.
Они близко. Они очень голодны. Они помогут.
Рудаков сделал шаг. И время остановилось.
Это были не черные капли. Это были даже не пятна на стенах. Когда он призвал их, по коридору пронесся затхлый поток тьмы, густой и липкой, заморозившей воздух. Из стен, из потолка, из пола вылезли эти липкие тени, сочащиеся злобой, яростью и болью. Боль их сородичей, которых сжег когда-то ликвидатор Статский, страх Ольги и отчаяние Андрея…
Они здесь. Они – это ты. Мы – это ТЫ!
…Дыхание самого Чернобога потушило последний свет жизни в зловещем растении. Споры не прорастают в черной слизи. А слизь затопила все. Бесформенные твари, когтистые руки, водоворот зубов под ногами мертвого борщеманта, чавканье и рычание – все это заняло лишь несколько мгновений.
Андрей чувствовал знакомый жар в груди, лихорадка кровавой бани участила пульс. Убийство. Смерть. Горящие тела, воспаленная плоть, боль и ярость…
МЫ УЖЕ ЗДЕСЬ.
Кипящая волна кровожадного безумия врезалась в стену человечности. Андрей взял за руку Ольгу. Уехать. Спрятаться. Любить. Забыть обо всем этом. Это было в последний раз. Ради нее.
Брызги крови и сока стекали по бетонным стенам, а истекающие злобой твари, сотканные из мрака и слизи, уставились слепыми зубастыми мордами на него. И стали приближаться.
ЕЩЕ.
* * *
Ольга изо всех сил колотила в гермодверь. В ста метрах по коридору позади нее ужасные твари пожирали нелепое окровавленное тело, разрывая его на части. Она не оглядывалась.
– Лена! Лена, срочно открой!
Белели кости и хлестала кровь, которую черные создания тут же, жадно хлюпая, слизывали со стен. Невыносимо несло сырым мясом – но от тварей ли?..
– Лена!
Щелчок.
– Что случилось, ма…
Ольга проскочила в ячейку, сбив Леночку с ног. Та молча отползла подальше, слишком испуганная видом матери, чтобы плакать. Женщина с усилием потянула гермодверь, увидев, как твари всасываются обратно в стены, оставляя в коридоре лишь лужицы черной слизи и пару обглоданных костей.
Мать, еле волоча ноги, подошла к девочке и обняла ее, прижав к себе. Леночка наконец расплакалась с облегчением, осознав, что на этот раз пронесло. Спустя несколько секунд Ольга встала и шагнула к кухонному столу.
Леночка протерла красные глаза и подняла взгляд на маму. Фигура Ольги у стола размылась в бесформенную кляксу черной жижи, и из кляксы слепилась заново другая фигура – высокий лысый мужчина с синими пятнами на лице. В руке у него был острый кухонный нож.
– Во имя спасения, – ласково прошептал он. Его глаза вспыхнули алым огнем.
Конец.
