стихов. А сейчас, если и читаю новые, то в памяти они не задерживаются. Иногда учу, что понравится, наизусть, но всё уже не то и не так.
Мы с Мишкой позавидовали печальному гражданину, что он мог сходу запоминать стихи, когда ему надо было сдавать их на уроках.
— Мы ещё читали всякие книги: про чёрную метку, про чёрную стрелу, про пещеру Лехтвейса… - продолжал печальный гражданин. - И думали:
Не нынче - завтра грянет бой,
Не нынче - завтра нас разбудит
Горнист военною трубой.
Но перед этим смертельным боем хорошо бы набить руку, то есть потренироваться, сражаясь с какими-нибудь флибустьерами, то есть пиратами, или с нарушителями границы, и прославиться, может даже заслужить орден. Ведь в настоящем завтрашнем бою мы победим, но вернутся не все, а побед и счастья хочется каждому. И вот однажды я встретился с Чёрной Рукой…
Тут Мишка перебил гражданина:
— Про Чёрную Руку мы много страшных историй слыхали. В лагере. Только этому ребят подучивал иностранный шпион. Мы его разоблачили.
Я подумал, что гражданин обидится и перестанет рассказывать, и мне захотелось цыкнуть на Мишку, а то и дать ему по шее. Но гражданин спокойно ответил:
— Такое тоже бывает. Многие шпионы стараются подучить наших людей вредным глупостям. За этим надо бдить.
Мы не поняли, и Мишка спросил:
— Что значит ‘бдить’?
— Значит, быть начеку, - пояснил гражданин.
Мы кивнули: мол, что такое ‘быть начеку’ - это всем яснее ясного.
Печальный гражданин, как видно, даже обрадовался, что мы и вправду разбираемся в шпионах, и рассказывал дальше. Он говорил, что давным-давно, ещё до войны, он сам учился в восьмом классе и участвовал в Осоавиахиме (так назывался тогда ДОСААФ, а что такое ДОСААФ - каждому известно). Ещё он занимался авиамоделизмом, то есть мастерил модели планеров без мотора и модели самолётов с мотором и запускал их на соревнованиях. Так он заслужил в награду книжку ‘Жизнь и приключения Роальда Амундсена’, галоши ‘Треугольник’ и несколько почётных грамот ‘Лучшему авиамоделисту’, тоже подписанные каким-то Треугольником. Поэтому заметки в стенгазете он подписывал ‘Моделист’. Одна его авиамодель залетела так далеко, что её с перепугу подбили в темноте из охотничьего ружья. Но потом подбившего модель пионера, сына лесника, не наказали, а наградили за бдительность и за то, что вернул подбитую модель, не побоялся; а Моделисту дали ещё одну грамоту.
Мы с Мишкой, как услыхали об этом, обрадовались, потому что читали про такой случай в старом рассказе. В нём ребята приняли авиамодель за неизвестную птицу. Читать нам было страшно. Мишка, пока мы не добрались до конца, говорил, что это, наверное, доисторический крылатый ящер, разморозившийся из вечной мерзлоты. Когда загадка разъяснилась, Мишка сказал, что таких моделей не бывает. И вот оказывается, всё так и было на самом деле.
Жил Моделист на большой реке, в тихом городе, где было много фабрик и заводов, но все почему-то друг друга знали. Однажды, в середине первой четверти или, как говорится в книжках, в глухую пору листопада, в городе случилось чрезвычайное происшествие, то есть произошёл ужасный случай. Среди бела дня стукнули портфелем по голове одного пионера. Тогда всех ребят зачем-то называли пионерами или октябрятами, будто бы и без того непонятно, кем кому положено быть. Один старичок раз пристал к нам с Мишкой, спрашивая, пионеры ли мы, словно и так не видно, даже если мы без галстуков - ведь ни на взрослых, ни на октябрят мы не похожи. Меня он только насмешил, а Мишка испугался, гадая, не натворил ли чего.
Но тому пионеру из тихого города пришлось не до смеха. Портфелем его убило наповал. Видно, в портфеле был кирпич. Свидетели, то есть люди, которые видели, что случилось, говорили, что жертву нагнал на улице какой-то школьник, ударил портфелем по голове и побежал дальше. Фамилия пионера-жертвы была Сверчков, он был отличником и юннатом. Если кто не знает, юннаты - это юные натуралисты, которые занимаются в кружках, где рассказывают про природу и сельское хозяйство, разводят кроликов и делают кормушки или скворечники. Печальный гражданин сказал нам, что тогда юннаты больше топили сусликов, чем разводили кроликов, а с кормушками и скворечниками было негусто, потому что стране не хватало пиломатериалов.
Органы, то есть разные конторы, где работают вооружённые люди с красными книжечками, предприняли расследование, потому что в нашей стране никто не может безнаказанно убивать пионеров и других людей. Свидетели по пальто опознали в преступнике способного хулигана Коратыгина, а по кепке - двоечника Тикакеева. Следствие зашло в тупик: и так ведь понятно было, что стукнуть Сверчкова мог только один, а тут ещё выяснилось, что у обоих железное алиби. Так говорят, когда становится понятно, что тот, на кого подумали, был в совсем другом месте - например, сидел на уроке. У Сверчкова в тот день было пять уроков, а Коратыгин, учившийся классом старше, сидел на шестом и даже выходил к доске и получил ‘уд’. Печальный гражданин объяснил, что тогда вместо пятёрок и двоек ставили ‘отлично’ и ‘неуды’, как сейчас за поведение и прилежание. Тикакеев шестой урок прогуливал, но много народу видело, как он играл возле школы в ножички. Поэтому Коратыгина и Тикакеева органы отпустили, строго велев не хулиганить и взяться за ум. Это случилось не в новой школе, где учился Моделист, а в другой, где раньше была царская гимназия.
После этого чрезвычайные происшествия стали случаться наперебой, одно страшнее другого. Нашли убитой перочинными ножами отличницу пионерку Семёнову. Печальный гражданин сказал об этом так: ‘Следствие установило, что её почикали двумя или более перочинными ножами’. Из колодца выловили хорошиста Краснопевцева, который мастерил авиамодели почти не хуже Моделиста, писал стихи, как настоящий поэт, а учиться только на ‘отлично’ не успевал, наверное, из-за стихов. Краснопевцев и Семёнова учились с Моделистом в новой школе: она классом моложе, а он - в параллельном. Сразу было видно, что Краснопевцева утопили связанным, но следствие выяснило, что его сначала почикали двумя или более перочинными ножами, а ещё раньше накормили отравленными пирожными.
Тогда за дело взялись самые серьёзные органы, а следствие поручили чекисту Данилову, молодому и отважному. Данилов догадался, что за преступлениями стоит организация, и вызвал к себе из новой школы Моделиста, а из бывшей гимназии - ещё одного пионера, лучшего в городе шахматиста, который учился классом старше Сверчкова. Данилов, красивый и весь в портупее, велел Моделисту и Шахматисту глядеть в оба, потому что на них может готовиться покушение, да и за другими ребятами приглядывать.
Тут случилось новое несчастье. Подошли каникулы, и на праздничной демонстрации сами собой загорелись портреты
