его золотой крышкой и поставила на голову. Так в сопровождении свиты она отправилась в путь. Еще издалека Суджата увидела Великое существо, Бодхисатту, чье тело излучало ослепительный свет и озаряло пространство вокруг баньяна. Преисполненная радости, она тотчас выразила почтение и приблизилась к отшельнику. Она сняла с головы золотой сосуд, подняла крышку и поднесла молочный рис Бодхисатте. Суджата совершила простирание, коснувшись земли руками, коленями и лбом, и обратилась к Сиддхаттхе: «Мое сокровенное желание исполнилось, пусть и ваше желание тоже исполнится». Она оставила золотую чашу, уважительно обошла Благословенного по кругу и удалилась.
На берегу Неранджары
Бодхисатта взял чашу с молочным рисом и отправился на берег Неранджары. Оставив сосуд в тени, он искупался в реке и вышел на сушу. Затем он облачился в монашеское одеяние, сел под деревом и съел молочный рис, разделив его на сорок девять шариков.
Бодхисатта сформировал сильное намерение и сказал себе: «Если сегодня мне суждено достичь пробуждения, пусть золотая чаша поплывет против течения». С этой мыслью он опустил сосуд в воду. Чаша достигла середины реки, а затем, словно подняв парус, поплыла вверх по течению. Встретив на своем пути водоворот, она ушла под воду. Бодхисатта наблюдал за этим и понял, что достигнет просветления уже сегодня.
Спустя некоторое время Сиддхаттха вошел в Благодатный лес на берегу Неранджары. Там он провел вторую половину дня. Окрестности утопали в роскошной зелени, саловые деревья стояли в полном цвету — никогда прежде лес не был так прекрасен. Бодхисатта успокоил ум, погрузившись в четыре джханы мира форм и четыре джханы мира без форм (samāpatti), а также обратив сознание к пяти сверхъестественным способностям. Он освоил эти практики, обучаясь у Алары и Уддаки, но какое-то время не делал их. С помощью этих медитаций Бодхисатта очистил ум (citta-visuddhi).
У дерева Бодхи
Бодхисатта весь день провел в глубокой медитации. Затем он покинул лес и вышел на широкую дорогу, которая вела к дереву Бодхи. Брамин по имени Соттхия увидел отшельника и преподнес ему восемь вязанок травы куша, которые нес с собой. Бодхисатта взял траву и продолжил путь. Оказавшись у дерева Бодхи, он сел лицом на юг — и земля тотчас содрогнулась, будто капля воды на лепестке лотоса. «Эта часть суши не может выдержать моих добродетелей», — сказал себе Бодхисатта. Тогда он сел лицом на запад, затем — на север, и каждый раз повторялось одно и то же — земная твердь содрогалась. Наконец, Бодхисатта сел лицом на восток и понял, что это подходящее место для практики. «Здесь я преодолею все омрачения», — подумал он и расстелил траву куша у подножия дерева.
«Даже если мои кожа, плоть, кровь, кости и сухожилия высохнут и рассыплются в прах, я не оставлю усилий, направленных на достижение совершенного пробуждения», — Бодхисатта зародил в себе такое намерение и с твердой решимостью скрестил ноги в несокрушимой позе (aparājita-pallaṇka). Великий аскет сидел на алмазном троне[29] спиной к дереву Бодхи и лицом на восток.
Глава 15
БИТВА С МАРОЙ
Чтобы выразить почтение Благословенному, дэвы и брахмы начали стекаться к дереву Бодхи и заполнили все пространство, точно небесные миры опустились на землю. Тем временем солнце скрылось на западе — оно словно знало о приближении врага и поспешило удалиться, вселяя тревогу во всех вокруг. На небосводе, в ярком сиянии, появилась луна, украшенная силуэтом зайца. Хоть и не столь могучая, как солнце, она решила стать свидетелем того, как Бодхисатта достигнет духовных совершенств (pāramī). Сидя лицом на восток, под могучим деревом, что возвышалось на двадцать метров и было подобно небесному балдахину над алмазным троном, Бодхисатта озарял все пространство сиянием, которое исходило от его золотистого тела.
Но атмосфера праздника, окружавшая дерево Бодхи, внезапно исчезла. Увидев приближение врага, дэвы и брахмы разбежались в разные стороны. Тысячи метеоров возникли на небосводе и обрушились на землю. Густая тьма покрыла все вокруг. Земля содрогалась, словно древесный побег на ветру. Поднялся сильный ветер. Гремел гром и сверкали молнии. Черные тучи закрыли небо и погрузили все во мрак. Как во время затмения, последние лучи заходящего солнца потеряли яркость, и на небе показалась радуга, хотя не было дождя. На землю падали горящие огни, раздавался плач кукушек и зловещее уханье сов. По окрестностям блуждали призраки, будто вставшие из могил скелеты. И словно всего этого ужаса было недостаточно, на небосводе появился труп без головы.
Пока одно за другим возникали дурные знаменья, полчища уродливых существ, внушавших ужас, устремились к дереву Бодхи. Армия зла ощетинилась пиками, стрелами и мечами. «Хватай, бей, убивай!» — кричали со всех сторон. Воинство Васаватти Мары, способное уничтожить даже брахм, ринулось к дереву Бодхи. Однако подступиться к самому дереву чудовища не могли и окружили его на некотором расстоянии.
Благословенный спокойно взирал на армии Мары — их прибытие значило для него не больше, чем колыхание сухого листка на ветру. Свободу от страха Бодхисатта обрел благодаря развитию духовных совершенств. Он сидел спокойно и величественно, как гаруда[30] среди обычных птиц, как лев среди оленьего стада.
Мара сам вел свою армию в наступление. Его глаза были презрительно полузакрыты, и он чувствовал себя самым могущественным существом в мироздании. Мара воскликнул: «Этот монах лишен стыда. Он появился на свет из чрева женщины, словно червь, но не знает своего места. Он слишком горд, чтобы встать передо мной в знак почтения». Обрушив на Бодхисатту град оскорблений, Мара решил, что сможет поколебать отшельника девятью видами атак. Сначала он вызвал страшный ураган, который разбивал вершины гор, вырывал деревья с корнем, разрушал города и деревни. Но, достигнув Бодхисатты, яростные порывы ветра не могли поколебать даже полы его одежды. Затем Мара вызвал ужасный ливень, который затопил округу, но ни капли воды не попало на Бодхисатту. После этого пошел дождь из камней, оружия, углей, горячего пепла, песка и грязи — но все превращалось в божественные субстанции, стоило лишь стихии приблизиться к Бодхисатте. Наконец, Мара призвал на помощь великую тьму, однако сияние Великого существа рассеяло ее, словно лучи солнца. Восседая на своем боевом слоне Гиримекхале, Мара продолжал угрожать Бодхисатте: «Монах, поднимись с сиденья!»
На все попытки Мары причинить ему вред Бодхисатта смотрел мягко и без тени гнева — как отец смотрит на ребенка, который в истерике бьет его руками и ногами. Он не испугался слов искусителя, но, напротив, испытал к нему глубокое сострадание. «Нет, Мара, я не встану с этого места».
