не собраны.
Бабушка ее успокаивает:
— Я помогу. Соберу и насушу.
— Мне самой хотелось. Узнать, какие они, травы.
— Завтра вы еще не начнете работать, сходим.
— И я с вами, — сказала Шура.
— Разве можно козе без хвоста быть? — улыбнулась бабушка и спросила: — Что ж ты змея-то своего не делаешь? Хвалилась: я, я!
— Сделаю, — сказала Шурка, спохватившись: — Я совсем про него забыла. — Тут же достала из портфеля старую «Пионерскую правду» и стала изучать нарисованные там образцы змеев.
ВОТ ОН, ВОР!
Лешка Сапожников прямо-таки проглотил тетрадь с Наткиными записями. Прочел раз, снова принялся, а потом решил переписать в свою тетрадь самое интересное:
«Светлячок… Этого паучка знает каждый из нас. Поздним темным вечером мы видим в траве зеленые фонарики. Мы ловим их, смотрим на них и удивляемся — живые фонарики! Удивляемся и не подозреваем, что светлячки есть еще более удивительные. В тропиках, например, есть такие светлячки, что если их несколько штук бросить в стеклянную посудину, то они будут так светить, что можно будет читать книгу…».
На этом месте Лешка задумался: «И почему так несправедливо получается? Самое интересное живет не у нас. Лучше бы наши светлячки поселились в Южной Америке, а ихние — у нас. Тогда бы можно было набрать этих светлячков, посадить их в четверть с длинным горлом — и получилась бы мировая лампа! Тогда запросто опускайся с ней на дно Громка и ищи золотые подсвечники даже ночью…»
Потом Лешка читал записи дальше. И захотелось ему насовсем оставить у себя эту тетрадь. Но отдавать придется. Ната уже выпытывала у Ванятки, не он ли взял? Ванятка отказался: нужна ему какая-то тетрадь!
Хорошее дело затеяла Ната со школьным музеем. Только вот еще бы сделать в нем живой уголок… Лешка обрадовался и даже удивился: как это он не додумался до этого раньше! И представил себе живой уголок: большие, как в настоящем зоопарке, клетки, чтобы птицы могли перелетать в них. Сетки в Кочках такой нет, но если взяться, то самим можно сделать из проволоки. А птиц… Птиц много в степи и в займище. В степи он поймал бы самую красивую степную птицу — сизоворонку. Зелено-голубые, они всегда сидят на телеграфных проводах. И живут в норах на кручах. Поймать не трудно… Еще бы Лешка поместил в живой уголок зимородка. Его он видел один раз. Шел как-то мимо Громка и вдруг над головой — фыр-р-р! — как пуля. И сел на корягу. Спина и хвост голубые, крылья зеленые в крапинку, грудь и лапы оранжевые. Птица эта и красивая (ярче ее перьев Лешка не видел) и уродливая: толстая короткая голова, клюв, похожий на долото…
Лешка спрятался за кусты и стал подползать ближе, чтобы лучше разглядеть удивительную птицу. Подполз близко, выглянул из-за куста, а на коряге пусто. Привстал и увидел, как птица выскочила из воды с рыбиной в клюве. На долю секунды она присела на корягу и, фыркнув, унеслась к осокорю, что стоял на другой стороне Громка.
Еще несколько раз Лешка следил за зимородком. Зимородок — рыбак завидный. Часами может сидеть на коряге, а увидит в воде рыбину — камнем падает в воду. Ни с чем редко выныривает. Но если и не повезет, терпеливо садится на корягу и снова пристально глядит в воду.
Проследил Лешка и дупло зимородка. Забрался в дупло и пребольно уколол палец о рыбьи кости, на которых сидели в гнезде птенцы.
Что сизоворонка и зимородок! Лешка может наловить разных птиц и зверьков, разных, очень много, только бы захотели ребята с ними возиться!
Раздумывая обо всем этом, Лешка и сам не заметил, как с тетрадью пришел к Натке.
Шурка сидела во дворе на дровосеке и щипала сухие камышины. У ног ее стоял пузырек с конторским клеем, лежали старые газеты. Она мастерила змея.
— Ты чего делаешь? — спросил Лешка.
Шурка увидела тетрадь и закричала:
— Ната! Ната! Вот он, вор!
— Ты чего орешь? — спросил сконфуженный «вор».
Для верности, чтобы Лешка не удрал, Шурка ухватилась руками за ремешок Лешкиных штанов.
— Да уйди ты, — замахнулся Лешка.
Выскочила из дому Ната.
— Вот он! Вор!
— Откуда ты знаешь, что он вор! — заступилась за Лешку Ната.
— Ласты украл, а вот еще твоя тетрадь.
— Не воровал я, чего ты привязалась? — рассердился Лешка, отдирая от ремня цепкую Шуркину руку.
— У кого ты взял тетрадь, Леша? — спросила Ната.
— У кого — не скажу. Принес — и бери.
— Спасибо. Она мне очень нужна. А то я уже другую завела.
— Про это же самое?
— Про другое.
— Дашь почитать?
— Интересно?
— Знаешь, Ната, что я придумал?.. Можно живой уголок сделать.
Натка и сама думала о живом уголке. Даже слушала по радио передачу о колхозном зоопарке на Украине. Только там взрослые занялись этим делом. Они и домики для лебедей делали, и вольеры для зверьков. Они ездили в Москву, в зоопарк, выписывали разную литературу: учились, как кормить птиц и зверей.
— Это не легко, Леша, — сказала Ната.
— Так мы сначала поймаем таких, которые легко переносят неволю. Например, сороку, она все ест, а уход за ней нетрудный. Или ворону. Разве мы ее не накормим? Нам лишь бы начать…
— А кто же за ними будет ухаживать?
— Да хоть мы с Шуркой.
Шурка улыбнулась, довольная.
— Ты об этом расскажи ребятам, когда соберемся на току.
Лешка поглядел на газеты, тряпки, из которых Шурка мастерила змея, предложил:
— Хочешь, я тебе сделаю змея?
— Я сама… Думаешь, не смогу?
— Ну, смоги…
— Только ты не гляди. Я не люблю, когда я делаю, а кто-то глядит.
Лешка скрылся за углом. Шурка принялась за змея.
Дело-то не сложное: связала рамку из камышовых щепок, укрепила их нитками крест-накрест, обклеила с одной и с другой стороны газетной бумагой. Голова есть — теперь нужен хвост. На хвост пошло старое Шуркино платье, висевшее на плетне с самой весны. На поводки как раз кстати пришлись крепкие конопляные нитки, что напряла бабушка.
Змей готов. Шурка зажала в руке катушку с палочкой внутри, вышла за дом и побежала против ветра. Змей будто заупрямился, дернулся. Шурка отпустила катушку, она закрутилась на палочке, разматываясь. Змей оторвался от земли, но выше Шуркиного роста подниматься не хотел. Шурка припустилась бежать во всю силу.
Змей вел себя, как пес, которого тянут на цепи, а он упирается и, отчаянно мотая головой, ложится на землю.
