– как рабочая сила для водворения русских осёдлостей [240].
Подписывая Айгунский трактат под давлением неурядиц, китайское правительство задумало подчиниться ему только отчасти и даже полностью нарушить его, если представятся к тому в будущем благоприятные условия. Как выяснилось позже, после Айгунского договора князя И-шана [241] лишили сначала некоторых чинов и прав; но впоследствии, как дальний родственник богдыхана, он был помилован; губернатор Айгуна – Жераминго, обвинённый своим заместителем, был отдан под суд и закован в колодку [242].
Между тем наша дипломатия не дремала. 3 июня 1858 года граф Путятин, прибыв морем в Тяньцзинь, вступил одновременно с английским и французским послами в непосредственные переговоры с высшими сановниками китайской империи. Заключенный им здесь Тяньцзиньский трактат установил новый порядок сношений с Китаем и открыл для русской торговли, наряду с европейской, приморские порты Китая. Договор состоял из 12 статей, подтверждал мир и дружбу между двумя государствами, и гарантировал неприкосновенность собственности и личную безопасность русских, живущих в Китае, и китайцев, находящихся в Российской империи. Он был подписан графом Евфимием (Ефимом) Васильевичем Путятиным и полномочным представителем китайской стороны Хуа Шанем [243].
Делая акцент на Н.Н.Муравьёве, как руководителе высокого ранга, можно вспомнить и о роли друга Г.И. Невельского – его коллеге по кадетскому корпусу – моряке А.П. Баласогло, служившем в МИД, который оказал на Геннадия Ивановича большое влияние, убеждая бывшего сослуживца заняться исследованием устья Амура.
«Когда Невельской, прочитав мой проект, – вспоминал Баласогло, – согласился быть моим товарищем по экспедиции, он тут же вызвался мне представить офицера Генерального штаба, какого я бы не нашел лучше во всех отношениях. Будучи с Невельским лет 15 в дружбе и зная его как самого себя, я вполне положился на его выбор» [244]. Морской офицер предостерегал руководство ещё в 1847 году:
«Не пройдёт, может быть, и года, даже несколько месяцев, и сперва весь мир, а потом Петербург прочитает в своих Ведомостях, что Англичане или Французы овладели, по добровольному согласию Китайцев, устьем Амура и получили дозволение ходить вверх и вниз по этой реке до Нерчинска… Если Россия не хочет видеть своих сокровищ, – надо же, чтоб кто-нибудь их видел и брал свои меры!.. Место свято не будет пусто!..» [245].
Мой проект был у Милютина и, кажется, довольно долго; потом я получил его просто в конверте, без всякой записки или приглашения; а потому и не решился беспокоить Милютина своим посещением» [246].
К сожалению, арест Баласогло в 1849 году по делу кружка петрашевцев не дал осуществиться его планам совместной с Невельским экспедиции по Амуру.
Английские разведчики в устье Амура
Айгунский трактат. Демаркация границ
Несмотря на то, что Уссурийский край договорились не занимать, Н.Н.Муравьёв на всякий случай сделал упреждающий ход, – тут же направил казаков на р. Уссури и выставил русские посты в заливах Ольга и Владимир (1858 г.). Он понимал, что иначе англичане и французы захватят порты на побережье и для этого были основания: французы имели приоритет в открытии края, а англичане первыми обследовали его побережье и нанесли на карту [247].
Н.Н.Муравьёв с тревогой писал императору о появлении в этих краях английских разведчиков: «Англичанин Гиль, посланный своим правительством, побывал в Кяхте, в Якутске и Охотске, на Камчатке, откуда, по его словам, планировал пробраться на Сандвичевы острова (южная часть Атлантического океана). На самом деле ему надобно видеть только Камчатку и сообщение её с жилою Сибирью.
Появился второй англичанин, Остен, который отправился на разведку по другому пути сообщения Сибири с Восточным океаном: за Нерчинском р. Шилка, за Шилкою Амур, в устьях Амура необитаемый Сахалин, ожидающий господ, чтобы запереть плаванье по Амуру. С Китайской стороны в Амур впадают большие судоходные реки.
С Южным Китаем англичане торгуют свободно, а Амур доставит им возможность овладеть и северо-восточным: стоит только укрепиться на необитаемой северной оконечности Сахалина. Кроме того, весь левый берег Амура изобилует золотом, и эти места никому не принадлежат. Англичанам нужно только узнать все это, и к будущей же весне пара английских пароходов займёт Сахалин и устье Амура: это будет делом внезапным, без всяких сношений о том с Россией, которая, однако ж, лишится всей Сибири. И как вывод:
«Занятіе устья Амура иностранцами столь было бы пагубно для пользъ государства, что намъ непременно должно будетъ выгнать оттуда силою новыхъ пришельцевъ и, следовательно, объявитъ войну той державе, къ которой они будутъ принадлежать, т. е. Америке, или Франціи, или Англіи; но нетъ почти сомненія, что это совершится последнею» [248].
Для таких опасений были все основания – годом ранее в Охотском море у северной оконечности Сахалина были замечены два военных корабля Великобритании. На запрос русских дипломатов в Лондон, что делает в тех краях британский флот, англичане ответили, что якобы ищут пропавшую экспедицию Джона Франклина, которая исчезла ещё в 1845 году, отправившись искать путь из Атлантики в Тихий океан через Арктику [249]. Как позже выяснилось, англичане действительно планировали основать в порте Мэй [250] новую колонию, т. н. «северный Гонконг». В этих условиях губернатор Муравьёв стал добиваться у российского правительства полномочий на проведение переговоров с Китаем по пограничному разграничению. К доводам губернатора прислушались, ведь после проигрыша в Крыму появилась возможность утереть нос Англии и Франции на Дальнем Востоке.
Появилась опасность в связи с подозрительным интересом к Амуру ещё и американцев на что указывал в своих записках политический аналитик и разведчик Главного штаба того времени М.И. Венюков.
«Уже со второго года нашего появления на Амуре появились там и американцы, которые смотрят на Тихий океан как на Средиземное море будущего, а на впадающие в него реки – как на законные пути их торговли. Они составили проект соединить железною дорогою Амур с Байкалом и таким образом экономически притянуть всю богатую Восточную Сибирь к Тихому океан» [251].
Следующий любопытный отзыв сделал управляющий делами Сибирского комитета статс-секретарь Бутков, в разговоре с Беклемишевымпри вручении конверта:
«Сущность в том, что нам нельзя пустить американцев на Амур и в Забайкалье. Они разовьют там республиканский дух, и Сибирь отвалится. Вы так и скажите об этом Николаю Николаевичу» [252].
Итогом долгих «боёв за Амур» стала дата 16(28) мая 1858 года, когда генералу Н.Н. Муравьеву удалось заключить с князем И Шань Айгуньский трактат, закрепивший приобретение обширной территории, фактически принадлежавший России с 1854 года
