русских корабля. Всё лето 1855 года сильная британская эскадра крейсировала в Охотском море и Татарском проливе – англичане искали русские суда и пытались исследовать дальневосточные берега. Всего 13 лет назад до этого времени Британия подобным образом захватила китайский Гонконг – в итоге этим островом англичане владели до самого конца XX века и аналогичный «трофей» мог бы принадлежать Британии и в устье Амура.
Вновь появившиеся у залива Де-Кастри в 8 часов утра 15 октября 1855 года корабли принадлежали британскому флоту: 40-пушечный парусный фрегат «Сибилла» и новейшие военные пароходы «Хорнет» и «Энкаунтер» пришли для высадки десанта на дальневосточный берег. Место возможной высадки в тот день прикрывали небольшие силы русских – 120 забайкальских казаков, под командованием есаула Помпея Пузино, и 19 артиллеристов с двумя пушками – «единорогами», под командованием мичмана Н.И. Ельчанинова. Благодаря сохранившимся английским и русским документам тот бой известен нам едва ли не по минутам, сохранились и многие имена его участников. Обстрел продолжался трое суток, но после неудачной высадки на новую высадку противник так и не решился.
В начале ноября 1855 года британские корабли бесславно ушли прочь. Россия успешно защитила свои права на новые земли. Не случайно это отметил даже такой посторонний наблюдатель, как Фридрих Энгельс, вскоре опубликовавший на страницах американской газеты New – York Daily Tribune следующие строки:
«Россия оказалась в выигрыше по итогам этой неудачной для неё войны. Она увеличила свои владения на территорию, равную площади всей Европы, и из снежной Сибири спустилась в умеренный пояс. В непродолжительном времени долины Амура будут заселены русскими колонистами» [230].
В этом же году были направлены две специальные экспедиции, организованные Сибирским отделом РГО. Экспедицию опять возглавил Л.Э. Шварц. Члены экспедиции: геодезист Д.П. Рашков, астрономы А.Ф.Усольцев и А.Я Смирягин провели впервые съёмки местности по бассейнам рек Ольдой, Тында, Зея, Бурея, Селемджа. По результатам экспедиции составлен обстоятельный отчет и подготовлена карта Восточной Сибири и Приамурья. За выполненную работу руководитель Л.Э. Шварц удостоен медали и Демидовской премии.
Чиновники местные и столичные постоянно недовольно ворчали, что «все амурские экспедиции – фарс, что Амур – дрянная, болотистая река, в которой местами всего на три фута воды, как, дескать, удостоверились в 1855 году спутники адмирала Путятина, что все амурские затеи рано или поздно окажутся затеями». На деле оказалось, что ширина достигает 226 сажен, что равно ширине Невы у Литейного моста, а глубина по фарватеру, идущему почти посредине реки, несколько ближе к правому берегу, доходила до 27 футов, то есть почти четырёх сажен. Где же правда у тех, которые в Петербурге и даже в Иркутске бросали тень сомнения на достоинство Амура как водного пути? [231] А вот наш морской агент с тревогой сообщал из Лондона великому князю Константину, на тот момент управляющему морским министерством России, ряд сведений о постройке Англией и Францией канонерок [232], предназначенных для плавания по внутренним водам Китая, и на основании этого высказал предположение о готовящихся военных действиях (на реках) против Китая [233].
Во второй половине мая 1857 г. из Шилкинского завода был проведён третий «Амурский сплав», в котором натуралист Г.И. Радде провел круглогодичное стационарное наблюдение в типичной для Приамурья местности. Результатами экспедиций стали географическое обозрение края, топографическая характеристика пограничного района, а также ботанические, зоологические, геологические и этнографические коллекции [234]. В этой же экспедиции был архиепископ Камчатский, Курильский и Алеутский Иннокентий Вениаминов, выдающийся учёный, государственный и церковный деятель. Он обратил внимание на исключительно благоприятное место для будущего города – при впадении в Амур реки Зеи. По материалам экспедиции подготовлена работа «Нечто об Амуре», где описываются природные условия Приамурья. По левому берегу Амура основаны несколько казачьих постов, ставших опорными пунктами для почтовой связи Забайкалья с низовьями Амура. В том числе создан Усть-Зейский пост, вблизи которого в дальнейшем возник город Благовещенск [235].
Осенью 1857 года в Лондоне вышла карта всего света, изданная официальным английским картографом королевы Виктории Эдвардом Станфордом. Здесь англичане так «погорячились», что на ней русская граница в Восточной Азии была проведена по прямой линии от Абагайту к Желтому морю, так что почти вся Маньчжурия признавалась русскою провинцией. К навигации 1857 года на Амуре были собраны пароходы в железных корпусах, привезённые из США: буксирный двухколёсный «Амур» и заднеколесный «Лена». На следующий год «Лена» с Муравьёвым поднялась вверх по Амуру и Шилке до Сретенска, оставшись зимовать в устье р. Куренги, где затем оборудовали «Муравьёвский» затон. В последующие навигации «Лена» совершала рейсы между Благовещенском и Николаевском [236]. В 1857 году было расселено по верхнему течению Амура 450 семейств. Китайцы, по всей вероятности, сочли бы такую колонизацию нарушением мирных условий, но у них были связаны руки: Франция и Англия вновь отвлекли их внимание в противоположную от России сторону [237]. Как отметил в своих дневниках архимандрит Палладий (Кафаров):
«Китайцы ухватились за идею нашего посредничества…мы поспешили воспользоваться страхом китайцев от вторжения европейцев и выхлопотали себе, чего желали» [238].
Таким образом, Россия, воспользовавшись внешними и внутренними затруднениями Китая, вновь овладел обширным Амурским краем, прозванным по своему плодородию и благорастворённому климату «Азиатской Италией», овладела без выстрела, без всяких жертв со стороны государства, показав только нашу незначительную, военную, сибирскую силу и упорство.
Незнание китайскими географами Приуссурья отрицательно сказалось на китайских картах Маньчжурии, в чем путешествующего в 1857-58 гг. М. И. Венюкова убедили карты, снятые с китайского оригинала, приведённая у Бичурина, и рукописная карта Ладыженского. Пришлось самим корректировать имеющиеся карты. Как вспоминал об этом Венюков:
«Работа была нелегкая, требовавшая занятий от 12 до 14 часов в сутки, и совершенно неисполнимая, если бы в Иркутске не было партии отличных топографов, обязанных своим техническим образованием А. И. Заборинскомуи Г. А. Щечилину. Мы, в числе девяти человек, присели и дело сделали. Я составил сеть, расставил астрономические пункты, начертил главные контуры; топографы перечерчивали их набело, вносили мелочи, отмывали кисточкой горы с данных оригиналов и делали подписи, придерживаясь сделанной мною транскрипции французских подписей д’Анвиля и Клапрота». [239]
Из источников того времени известно, что в Петербурге главными двигателями «Амурского дела» были великий князь Константин Николаевич Романови Егор Петрович Ковалевский, – глава Азиатского департамента МИД в 1856–1861 годах. Они проводили политику, согласно требованию императора Николая, «чтобы на Амуре порохом не пахло», присоединение его не стоило России ни капли крови, ни одного выпущенного патрона. Войска брались на всякий случай, а главное
