вещи, Лилиана долго благодарила и даже расплакалась.
Капитан стыдливо отводил глаза.
При белой горячке нередко человек не помнит, что творил в невменяемом состоянии, но капитану не повезло.
К несчастью, такова доля психиатра. Нередко врач, практически вернувший человека к нормальной, полноценной жизни, сталкивается с тем, что бывший пациент его или «не узнаёт», или, завидев издали, переходит дорогу, чтобы случайно не столкнуться.
Наконец, они расселись в повозке и уехали.
Лора Неру ушла немного раньше, как только я объявила о «выписке», она как раз хотела с дочерью поехать в город. И я заходила в непривычно пустой дом, теперь он мне казался больши́м и уютным. Вместо того чтобы заняться генеральной уборкой, я раскинула руки, упала на кровать прямо в одежде и прикрыла веки.
Как же хорошо в тишине.
Курт пришёл на следующий день после отъезда всей честной компании.
Принёс клетку, занавешенную тканью и сумку со своими вещами. Прямо с порога вручил письмо от короля воров.
— Дрок велел пожить у тебя! — объяснил он своё внезапное вторжение и прошёл внутрь по-хозяйски осматриваясь.
— А это кто? — показала на клетку.
— Экстренная связь с логовом, — важно проговорил мальчишка и сдёрнул ткань, — у неё магическая привязка с Дроком, поэтому полетит только к нему.
Птичка громко защебетала. Она была небольшой, размером с сойку, нежно жёлтого цвета, только клюв перехлёстывался крест-накрест, как у клёста.
— Почтовый голубь-канарейка, — сделала вывод я.
— И зачем мне экстренная связь?
Постучали в дверь, я накрыла клетку, сдвинула её вместе с сумкой к стене, попросила Курта спрятаться и открыла дверь. Из улицы повеяло жаром. На пороге стоял мужчина в военной форме, за его спиной нетерпеливо гарцевала лошадь, звонко постукивая подковами.
— Лора Преока? — уточнил он, прищурился, стараясь незаметно меня рассмотреть и широко, и приветливо улыбнулся.
Было похоже, что в гарнизоне пошли слухи об интересе генерала ко мне и выбор командования офицер одобрил.
Я кивнула.
— Вам письмо, лично в руки. От генерала, — офицер вручил мне запечатанный конверт, по-военному щёлкнул каблуками и, учтиво поклонился, сбежал с крыльца, сел в седло и рысью поскакал в сторону гарнизона.
Курт с подозрением покосился на письмо, но ничего не сказал.
— Ты ел? — мальчишка неопределённо пожал плечами.
Удачно, что кровать Лилианны забыли забрать, и она всё ещё стояла за ширмой. Именно там я предложила Курту как вре́менное пристанище. Он поставил за шторку сумку и сел за стол. Клетку я перенесла на подоконник в столовой, из эркерных окон был чудесный вид на утопающую в зелени улицу. Правда, после демарша мэровского дома, деревья сильно поредели.
— Базарили, что хата мэра остановилась напротив свалки? — спросил Курт, дожёвывая бутерброд.
С насмешливой укоризной покосилась на ребёнка, мы договорились, что жаргонные словечки не будем использовать дома.
— Знаю, весь город об этом гудит, — улыбнулась я
— Умора, правда? Представляешь, если кто-то специально туда отправил?
— Может и совпадение. Наша улица часто чудит, — наливая себе в чашку чая, — возразила ему.
— Не… все эти странности здесь неспроста и Дрок говорит… — Курт замолк и уткнулся в чашку.
Вот же мелкий партизан. Начнёшь настаивать, упрётся и обидится, пришлось промолчать.
Я подвинула пирожки с капустой и мясом лоры Неру, а сама открыла послание Дрока. Решила, что письмо от Андриана лучше не читать при Курте.
Король воров написал всего несколько строк. И смысл их был такой: сделай всё, чтобы Курт остался у тебя. В логове крыса, лекарства и портал переноса на троих в банковской ячейке на твоё имя. Портал настроен на безопасное место.
Берегись шалой ночи.
Последнее я совсем не поняла, впервые слышала об этом.
— Шалая ночь — это что? — спросила я у Курта.
Мальчишка пожал плечами, недовольно зыркнул на меня из-под чёлки и схватил ещё один пирожок.
— Если Дрок не стал объяснять, видимо, решил, что ты расскажешь? — осторожно проговорила я, активируя кристалл огня и сжигая послание. В комнате едко запахло дымом. Горящий уголок я положила на тарелку, открыла окно.
— Он бы мне сказал, — буркнул Курт, — спасибо, я поел.
С грохотом отодвинул стул.
— Я поваляюсь внизу?
— Хорошо.
— Нужно что-то постирать? — спросила я, когда Курт спускался.
— Нет.
Видимо, сам постирал. Это в мальчишке мне и нравилось, он никогда ни от кого не ждал помощи.
Я думала и думала о Курте, вспоминала, как мы с ним познакомились, как он мне пакостил, пока не слёг на несколько месяцев с сильнейшей простудой, потом от него заразилась я. И около трёх месяцев мы с Куртом провели наедине в городской квартире Дрока. В Логове решили, что это смертельно опасная зараза и только приносили пакеты с едой. Первое время мы сильно поссорились, потом установили негласные правила. Оказалось с ним очень легко, если не давить, не бравировать своим опытом и относиться к нему, как думающему, разумному человеку. Я тогда очень много рассказывала Курту о Земле и о своей работе.
Я открыла письмо Адриана. Листочки были исписаны аккуратным чётким почерком. Сердце радостно дрогнуло.
«Милая Элиза!
Не смог зайти и попрощаться, надеюсь, ты не обиделась. Как только появилась возможность, сразу написал.
По воле государя мне пришлось срочно отбыть ко двору, и срок дал такой, что чуть не загнали коней. Похоже, что неверно доложил ему о том, что мы неделю квартируемся в столице.
Милая Элиза, я расстался с тобой несколько недель назад, а уже безумно скучаю.
Я тебе говорил, что ты самая прекрасная и удивительная женщина, которую я встречал?
Говорю! Чем дальше мы друг от друга, тем больше я это понимаю. И тем больше разъедает сердце тоска.
Но по указу государя я должен буду задержаться почти на две недели. Несколько моих полков переводят, и я вынужден уехать с ними.
Элиза, тебе нужно было время подумать и Великий услышал тебя. Жаль, что не дал времени мне.
Надеюсь, к моему возвращению ты решишься дать нам шанс и позволишь официально ухаживать за тобой.
Твой Адриан».
Я в глубокой задумчивости взяла кристалл огня, поставила тарелку с пеплом перед собой, несколько секунд держала письмо, даже поднесла кристалл к его кончику, потом сложила бумагу по линиям сгиба, встала на стул и убрала в пустую супницу в навесном шкафу.
С Куртом несколько дней мы просуществовали мирно. Пациентов не было.
Пару раз Курт прибегал, показывая, то пижаму другого цвета, то хватал меня за руку и тащил на первый этаж, показывая уши на картине, то у бедной птички отрасли шипы и я назвала её бронированной курицей.
— А коротко Броня или Боня, — решила я.
