по клапанам, и полилась веселая, задорная, как звонкая весенняя капель, мелодия «Турецкого марша». В одном месте Саня чуть сбился, но этого никто не заметил, кроме Руслика и хозяйки. Доиграв до конца, Саня выдохнул, а благодарная публика ответила единодушными аплодисментами.
– Браво! – просияв, оценила Татьяна Матвеевна. – А какой хитрец, как ловко подготовил нас… к высокому искусству.
Саня, приняв самый скромный вид, поклонился:
– Не надо оваций!
– Командир, а как он тебя развел! – с довольной физиономией заметил Сидорский.
– А кто первый клюнул, «не мучь гармошку», – подначилИван.
– И где ж вы так научились играть самого Моцарта? – заинтересовалась хозяйка.
– У нас в школе был учитель музыки, Андрей Макарович. Тоже из приезжих…
– Из ссыльных? – обронила без интонаций хозяйка.
– Ну да… Он играл на трех инструментах. И меня научил… А дома у нас баян был. Только сгорел он вместе с хатой…
А Руслик, подумав о своей гитаре, которую возил, завернутую в брезент в танке, (устроить бы дуэт), спросил:
– А что еще можешь сыграть?
– Могу частушки!
Сидорский привстал, крутанул хищно свой ус и с пафосом объявил:
– А сейчас – частушки! Слова и музыка – народные. Исполняет гвардии рядовой Александр Деревянко!
Саня тоже встал, разогревшись на Моцарте, поправил гармонь и залихватски произнес:
– Значит, это самое… «Ехал Гитлер на Москву»…
Он рванул меха и грянул куплеты, десятками и сотнями ходившие по окопам, собираемые и публикуемые иной раз в дивизионных газетах.
Гитлер вздумал угоститься —
Чаю тульского напиться.
Зря, дурак, позарился —
Кипятком ошпарился.
Москву-город взять пытались
Немцы-неприятели —
Рокоссовского герои
Их назад попятили!
Лез к Москве фашист-мошенник
Через надолбы и рвы —
Крепкий русский подзатыльник
Получил взамен Москвы.
Ехал Гитлер на Москву
На машинах-таночках,
А оттуда, из Москвы, —
На разбитых саночках.
У московских у ворот
Удивляется народ:
Немцы ходят в наступленье
Только задом наперед.
Дружным хохотом встречало застолье простенькие и незамысловатые куплеты, а звонкий голос Сани звал, подталкивал пуститься в пляс. Тут же мелодия сменилась, и под «Яблочко» Саня выдал новую порцию частушек.
Ой, яблочко,
Ой, яблочко
Росло за Вислою.
У врага под Москвой
Дело кислое.
После первого куплета Сидорский выскочил из-за стола, пошел вприсядку, по кругу, не хуже удалого матроса с корабля.
Ой, яблочко,
Да с червоточинкой.
Немцу взять Ленинград
Нету моченьки.
Ой, яблочко,
Да с Дону катится.
От Ростова фашист
Задом пятится…
Кирюха тут же изобразил, как фрицы пятятся, сделав круг вприсядку задом, и поклонился до низу с последним аккордом.
– А вот эти частушки специально для танкистов-сельчан, – объявил новый номер Саня.
«Конферансье» не преминул уточнить:
– То есть для уроженцев сельской местности!
Саня степенно добавил:
– Для колхозников.
– А зачем противопоставлять городских и деревенских? – пискнула Катя.
– Душа моя, но кто же против и кого? – ласково сказал раскрасневшийся от успеха Деревянко, подмигнул и продолжил новый цикл. Легко получилось, красиво и душевно, как на сцене деревенского клуба.
Напишу письмо Светланке,
Пусть узнает весь колхоз:
Я подбил три вражьих танка
И фашистский бомбовоз.
Думал Гитлер наяву:
«В десять дней возьму Москву!»
А мы встали поперек:
«Ты Берлин бы поберег!»
Эх, ма! Наша мать —
Горькая Расея.
Научились воевать,
Долбанем злодея.
Долбанем-долбанем:
Живы будем – не помрем.
Живы будем – не помрем.
Кол осиновый воткнем.
На этом сюжетно-завершённом месте Деревянко хотел закончить игру, но Кирилл протянул вперед руку, объявил, что просит продолжить в том же мотивчике, и после «яблочка» назрело хорошее желание прочистить горло, если не спиртным, то ядреными частушками.
Саня кивнул, мол, ерунда вопрос, мотив № 2.
Сидорский сам себя объявил:
– Русская народная, блатная хороводная. Сопрано.
Все замерли, может, как рождение звезды на небесах, услышат чудное творение, голос мощный и покоряющий. Но лучше бы Киря этого не делал.
Мы с миленочком катались
На военном катере.
Катер на бок повернулся,
Мы – к едреной матери!
Ха-ха!!!
Наверное, если бы среднеазиатского ишака научили петь, он исполнил бы лучше. Но три ноты сержант Сидорский голосил старательно, мощно и, как ему показалось, выразительно. Он знал, что главное в песне – это слова, а мотив можно любой.
Я с ефрейтором в казарме
Службу доблестно несла.
Он ложиться приказал мне,
Честь ему я отдала.
Ха-ха!!!
А чтоб доходило, Киря вскочил и стал притопывать, но в пляс не пустился, чтоб не сбить дыхание, ведь в запасе имелось еще двадцать куплетов.
Эх, мат-перемат!
Дайте новый автомат.
На переднем энтом крае
Всех фашистов постреляю.
Ха-ха!!!
Я девчонка боевая
До чего ж достукалась.
Полюбила лейтенанта
И в ремнях запуталась.
Ха-ха!!!
Саня понял, что не туда загнули, и чем дальше, тем больше веселое похабие может испортить атмосферу и, перейдя на другой мотив, завершил игру.
Все облегченно вздохнули, потому что хозяйка нахмурилась, да и внучку не привели в восторг куплеты сержанта.
– Мой совет вам, – Татьяна Матвеевна уже усмехнулась, – не пойте, лучше спляшите.
– Да, моя тонкая душа имеет грубый голос, – согласился Кирилл.
Пока Сидорский пожинал лавры танцора и певца, никто не обратил внимания, как Руслик пересел на лавку у стены, закончил сборку и повесил часы на свое место. Он подтянул гирьки, и тут, о чудо, послышалось что-то похожее на шипение, потом дверца отворилась, выскочила кукушка и боем часов прокуковала двенадцать раз.
– Руслик, браво! – первым пришел в себя Кирилл. – Птичка спела лучше меня!
Татьяна Матвеевна и Катя переглянулись и рассмеялись.
– У вас просто золотые руки, Руслан! – растрогалась хозяйка.
А Катя добавила:
– У вас и сердце доброе! Ведь птичка, она для нас как живая.
Руслан смущенно улыбнулся:
– Добрый доктор Айболит вылечил кукушку.
Катя просто сияла:
– Она будет куковать, и каждый раз мы будем вспоминать
