вышла замуж… В общем, долгая история.
Катя, поняв, что на этом воспоминания закончились, подошла к Деревянко, сказала, чтоб слышали все:
– Саша, ты просил заготовить горячей воды, я два котла поставила в печи. В ведро нальешь. В сарайчике бочка с холодной водой, тазик, там и моемся. А баньки у нас уже нет, была, да ушла на дрова.
– Ребята, я тогда пошел? – тут же встал Саня из-за стола.
– Давай, – кивнул Родин.
– Кто первый встал, того и тазик, – бросил Деревянко.
Он налил горячую воду из котла в ведерко, попутно прихватив вещмешок, пошел в сарайчик.
Сидорский, очищая картофелину, сказал вслед:
– Наш пострел везде поспел.
Родин продолжил, чтоб выведать тайну хозяйки:
– У вас, видно, хорошее образование…
– У меня прекрасное образование, – уточнила с долей иронии Татьяна Матвеевна. – Я окончила Смольный институт.
– Там, где был штаб революции? – ввернул Кирилл.
– Это потом был штаб. А до этого там давали одно из лучших образований в России для девушек, – пояснила, как школьнику, очевидное.
– А я окончил Московский автодорожный институт, – сказал о себе Иван. – Хотели меня в автобат определить по специальности. Но это не по мне. Едешь на грузовике, как большая мишень на колесах, и с трех сторон тебя беззащитного расстреливают, подрывают и бомбят. А на танке – сразу сдачу по полной, из пушки и пулеметов. Верно, Катюша?
– Ага, броня крепка и танки наши быстры, – ответила девушка.
– Вот и взяли меня в танкисты. Курс обучения – и вперед!
Руслик поинтересовался настенными часами с гирьками, почему не ходят. Хозяйка пожала плечами, сказала, что, как немцы пришли, сначала кукушечка откуковала, а потом и часы замерли. Он предложил глянуть, снял их со стены. Открыв крышку, попросил тряпку, чтобы аккуратно вытереть механизм.
– Нужно чуточку спирта, – сказал Баграев. – Давай, Киря, плесни немного. А, ты, Катюха, принеси плошку с водицей, разбавим до нужной консистенции.
Сидорский налил слегка спирту и пошел мыться, прихватив чугунок с водой. Торкнулся, но дверь в сарайчике оказалась закрытой.
– Эй, на палубе, открывай! – крикнул он. – Чего закрываешься?
В ответ послышалось:
– Индивидуальная гигиена требует индивидуального омовения!
Через минуту дверь открылась, вышел Деревянко в галифе и рубахе, с блестящим от влаги лицом и сияющими от удовольствия глазами.
– Шикарно! – сказал он и пошел в избу.
Родин посоветовал Руслику сначала самому помыться, а потом и часы домывать.
– А я уже после вас.
– Иду, с большим удовольствием! – И, видно, вспомнив, спросил:
– Саня, у тебя лезвия нет случайно? А то моим уже и картошку не почистишь.
– Нету, Руслик, я еще не бреюсь, – ответил Саня, сел за стол и попросил Катю налить чаю.
А хозяйка поинтересовалась, за что Иван получил медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды.
– За уничтоженные танки, орудия и пехоту противника, выбор небольшой, – отозвался Родин.
– Мой муж получил орден Красного Знамени в Гражданскую войну, – произнесла, задумавшись, стоило ли говорить.
– А сейчас где? – осторожно спросил Иван. – Воюет?
– Не знаю… В тридцать седьмом забрали и осудили. Дали 15 лет лагерей.
– Тогда многих забирали… Планы у них, что ли, были. Сейчас многих через штрафбаты отпускают, – сказал Иван и осекся. Видел, как штрафников во чистом поле на артиллерию и пулемёты перед нашими танками впереди пускали. Никто не возвращался…
– А в Первой мировой у Володи был Георгиевский крест и звание поручика, – сказала Татьяна Матвеевна с тихой гордостью.
– А как вы познакомились со своим будущим мужем? – спросил Саня, которому тоже хотелось прикоснуться к тайнам петербургской дамы.
И хозяйка, задумавшись, вдруг стала рассказывать, все более светлея лицом и молодея на глазах. С Володей Татьяна впервые встретилась на балу, который два раза в год давал Смольный институт для приглашенных молодых людей. Владимир был на последнем курсе Петербургского университета, и пригласил Таню на полонез. Она была приятно удивлена изысканными манерами будущего инженера. В своих девичьих мечтах она отдавала предпочтение людям гуманитарных сфер или же офицерам. Володя рассказывал ей забавные истории из студенческой жизни, имел смелые суждения о правительстве и царственных особах и после второго танца сумел получить обещание еще раз встретиться. Они встречались, и не раз, и после того, как Володя стал работать инженером на Путиловском заводе. За год до войны они поженились, в 1914 году у них родился сын и вскоре Володя в составе пехотной дивизии ушел на фронт. Потом Октябрьская революция, Гражданская война, он воевал на фронте, где командовал Михаил Фрунзе в автобронетанковом батальоне, потом на бронепоезде. И вернулся опять на Путиловский завод, который стал имени Сергея Мироновича Кирова.
– Так эта гармонь две войны пережила? – удивился Деревянко.
– Нет, только Первую мировую, – ответила Татьяна Матвеевна. – Муж так и сказал, пусть ждет меня дома. Слишком много будет для нее две войны… Вот и уцелела. Все войны рано или поздно заканчиваются миром. Но всякий мир – это первая ступенька к новой войне…
– А так хотелось, чтобы эта страшная война стала последней на земле, – задумчиво произнес Иван.
Саня вдруг загрустил, вспомнил свой баян, сгоревший в избе в тот страшный день, когда танки с быками на броне расстреливали их село.
– А можно мне попробовать? – спросил у хозяйки.
– Попробуй, если умеешь, – усмехнулась она.
А тут и зрителей добавилось: вернулись, помывшись, Руслик и Кирилл.
Руслан сразу взялся за часы, опустил открученный механизм в тазик со спиртом, приговаривая:
– Часы хорошие, надежные, дореволюционные. Все на месте: колесики центральное, промежуточное и анкино. Механизм, я вам скажу, друзья, как в танке: мехи левый и правый, рычаг включения боя, валик рычага боя со спиралью.
Щеточки, конечно, в доме не нашлось, и Руслик попросил принести тонкую тряпицу и гусиное перо. Все это тут же преподнесла Катя.
– В этом деле главное не промочить меха, – увлечённо продолжил Баграев. – Кукушка – не танкист, после спирта петь не станет.
А Саня аккуратно взял гармонь, положил на колени, провел пальцами по клапанам, как слепые ощущают незримый мир. Потом нажал вразнобой несколько клапанов, словно в первый раз взял в руки инструмент.
Татьяна Матвеевна сморщилась, а Кирилл сразу разобрался в ситуации:
– Санек, не мучь гармошку! Положь, откуда взял!
Деревянко же с дурашливой улыбочкой растянул меха и ткнул первые попавшие клапана.
Тут уж и командир не выдержал:
– Нет, ну ты глянь на этого Буратину!
Он встал, чтобы забрать инструмент, потому что хозяйка нахмурилась, и уже было не до шуток.
Но рука командира замерла, как у вождя мирового пролетариата на десятках и сотнях тысячах памятниках нашей необъятной страны. Произошло маленькое чудо: в пальцах исчезла корявость, и они живо побежали
