вас, Руслан.
Родин поблагодарил хозяйку за стол и угощения, заметив:
– Однако, ребята, и кукушка напомнила: выставляем ночную охрану – и отбой.
Татьяна Матвеевна, видно, как самому юному, предложила Сане расположиться на сеновале на чердаке. Саня не отказался, кто ж откажется от такой благодати.
Катя тут же без напоминаний, взобравшись по лестнице, отнесла наверх серую подушку и ветхое одеяло. Саня полез вслед за ней. В окошко под крышей глядела бледная, как адыгейский сыр, луна, и ее света на чердаке вполне хватало, чтобы разобрать силуэты друг друга.
– Я тоже буду здесь спать, – шёпотом сказала Катя, и чуть громче добавила: – Я всегда здесь сплю. Тут хорошо. Ты вон в том углу, а я – в этом.
– Договорились, – наигранно мужественным голосом произнес Саня. – Ты там, а я – здесь.
– Только ты это, смотри, – серьезным тоном сказала Катя.
– Куда смотреть? – дурашливо завертел головой Саня.
– Сам знаешь куда, – голосом школьного завуча пояснила Катя. – Лежи в своем углу – и никаких…
– Поползновений!
– Вот именно!
– Глупышка, как только подумать могла. Солдат, Катюха, ребенка не обидит!
– И ничего я не глупышка…
Деревянко с удовольствием растянулся на одеяле, сено отозвалось шорохом: неповторимый звук, когда соприкасаются сухая трава, былинки, полевые цветы. И сразу горьковато-сухой, пряный запах разнотравья напомнил далекие, уже призрачные, как за туманным окошком, картины детства, косьбу, стога, деревенскую страду и сеновал на чердаке.
– Мы с братиком любили на чердаке сидеть, – тихо сказал Саня. – Особенно, когда шли дожди, сразу на лестницу – и туда. Капли падают на крышу, тихо и неслышно по соломе. Все куры тоже в сарае, от ливня сбежали. А самый мокрый – петух. Последним заходил. Такой смешной, как общипанный.
– Как и положено кавалеру, – улыбнулась Катя.
Саня в темноте почувствовал эту улыбку.
– И пока не высыхал, сидел в уголке, несчастный, потому что на жердь не мог взлететь. А еще у нас кабанчик был…
– А как его звали?
– Никак. Чего называть, если зимой все равно под нож. Расходный материал. Временный состав…
Катя вздохнула, помолчала, а потом решилась спросить, да и как не спросить. Ведь Сашка почти ровесник, на год или два старше, а уж столько повидал.
– Саш, а на войне очень… страшно?
– Страшно, Катюха, – ответил механик-водитель Деревянко, призадумался и добавил: – Страшно, когда не знаешь, что ждет тебя. А в бою, уже не так… Как повезет, Катюха! Кто кого.
Потом Катя увидела в блике луны, как Саня усмехнулся с нехорошей улыбкой, сказал:
– Немцы ведь не из железа сделаны, а тоже из мяса и костей. Во время ремонта, когда выковыриваешь из гусеничных траков обломки костей и куски гниющего мяса, знаешь, немного не по себе становится.
Катя содрогнулась, видно, воочию представив эту «бытовую картинку», и сказала, как и надо было сказать пионерке и отличнице:
– И совсем не жалко этих гадов…
И тут же, чтобы сменить неожиданно тошнотно-неприятный поворот разговора, поинтересовалась:
– Саша, а ты кроме частушек и «Турецкого марша» можешь еще что-нибудь играть?
Саня подумал, что бы ответить этакое шутливое или солидное, чтобы девчонка прониклась, что рядом лежит и пока еще не похрапывает гвардеец-танкист, и на груди его полно места для орденов и медалей, и брякнул первое, что пришло на ум:
– «Похоронный марш»! – И чтоб Катюха не обиделась, сразу добавил: – Это для всех фрицев, для фюрера, это моя мечта: сыграть в самом центре Берлина!
Катька рассмеялась и захлопала в ладоши:
– Вот это здорово! А еще, для души что-то?
– А для души пою романсы… Сейчас уже поздно, но могу прочесть стихами.
Глава десятая
В это время Руслан стоял на посту, в тени кустарника, укрывшись для маскировки плащ-палаткой, через полтора часа его сменял Деревянко.
А в избе никто еще не спал. Вместо планового отбоя настал черед легендам, байкам и невероятным фронтовым историям.
Родин как-то рассказывал эту историю ребятам во взводе. А поведал ее старший лейтенант, танкист по имени Макар, в запасном полку, где Иван проходил подготовку. Старлей был заслуженный и бывалый, уходил с боями, отступая, от самой западной границы. А случилось это осенью 1941 года в его полку. На вооружении имелись кроме «тридцатьчетверок» еще несколько танков КВ-1. И надо же, из-за какой-то неполадки двигателя один из них заглох прямо на нейтральной полосе. Немцы окружили, стали долбить по броне, «русс, сдавайс». Но ребята сдаваться не собирались. Тогда фрицы подогнали два легких танка, подцепили наш КВ-1, чтобы утащить к себе в расположение и там вскрыть, как консервную банку. Но гансы, они ж тупые, не знают, что у русских все с пинка делается. Начали буксировку, довольные, гогочут, а тут наш танк и завелся. Вот был шухер! И в другую сторону потащил немчуровские танки к нашим позициям! Немцы, конечно, тут же, как зайцы, повыпрыгивали из танков, а наш КВ-1 притащил два танка, как телков на веревках.
– Смешной рассказ, – улыбнулась Татьяна Матвеевна. – Надо их записывать – для истории.
– Тут каждый день – история, – сказал, прокашлявшись, Сидорский: верный признак того, что из своего багажа он вытащит наполовину сочиненную быль или какой-то случай из жизни. – Это, что касается, про «сельских и городских». Приехала к нам как-то в воскресенье из города Гомеля моя двоюродная сестра Женька, семь лет барышне, вместе со своей мамкой, и, соответственно, она моя тетка, звать Матильда. Месяц июль был, на улице жарко, ветра нет, мухи вялые летают. Отец мой на колхозном поле отрабатывает норму. А матушка моя, Лилия Алексеевна, гостей, значит, принимала. Ну, на столе все свое – холодец (это холодный суп из щавеля и зелени), картошка, сало, колбаса домашняя, огурцы… Ну и гвоздь программы – вишневая наливочка. Детям, конечно, взвар или квас. Отец это дело не уважал, для такого случая имелась чистейшая, как слеза, самогонка.
Откушали, значит, все, посудачили-обсудачили, и пошли матушка с теткой к соседке, с визитом, значит. А мне все эти городские новости по новой слушать ни к чему было. Мы с Женькой и остались дома. Тут мой друган Серега появился, свистнул условно, на рыбалку позвал. Говорю Женьке, айда с нами. Не захотела, неинтересно, малая эта говорит. Это потом я узнал, какой у нее интерес был. В общем, одна в хате осталась. Схватил удочку и свинтил с Серегой. Пошли на речку, накопали червей, закинули, ждем. В общем, интересного в самом деле ничего не было. Поймали десяток плотвичек на двоих и пошли по домам. Подхожу к дому, слышу, наш Серый подвывает,
