Он с сомнением пожевал сигару и прикрыл глаза. В принципе, что он теряет? Объекты и так и эдак прикрыть больше нечем. В худшем случае пару десятков местных разбросает по окрестностям. Так их, местных, ещё много и выжившие может даже пересмотрят верноподданические чувства к Доминиону, идущему к победе по их трупам.
Беспроигрышный вариант.
Шеридан ухмыльнулся и вызвал командира батальона охраны, состоящего из киборгов:
— Ларри, отправьте два взвода в город. Наберите в домах всякой шушеры — баб там, можно брюхатых, мелюзги, — и распределите у строящихся укреплений.
Майор, служивший с Шериданом не первый год, уточнил:
— Живой щит?
— Именно, старина.
— Принял, — майор оборвал связь.
Шеридан довольно улыбнулся и сделал глубокую затяжку. Главную на данный момент проблему он решил.
Планета Идиллия. Город Зелар, комендатура
Новый день — новые проблемы. Эту простую истину Рам усвоил давным-давно, в первый год службы. В этот раз проблемы шли одна за другой, бесконечным потоком, не дожидаясь нового дня.
Косяками перелётных птиц прибывали всё новые и новые вусмерть пьяные патрульные, выволоченные за шиворот из постелей новых подружек, или домов новых друзей. Рам уже даже не выходил для обозрения очередной привезённой партии выпивох, приказав дежурному просто сгружать тела в подвал, спешно переоборудованный в гауптвахту для рядового и сержантского состава.
Радовало, что всякие инциденты с аборигенами ограничились пьянками и потерей снаряжения. Никаких нападений на солдат, обстрелов или засад. Всех проявлений агрессии — несколько инопланетных туристов, также набравшихся до полного изумления, сцепились с патрульными.
Рама такое положение дел радовало и настораживало одновременно. Весь опыт китежца говорил, что подобное миролюбие на войне невозможно. И если в первое время — тихо, то потом, когда враг опомнится, начнётся партизанщина. Так было на Акадии, так было на Эдеме и Костас не видел причины, почему на Идиллии должно быть иначе. Пацифизм — пацифизмом, но даже среди таких записных непротивленцев злу насилием, как амиши, в своё время нашлось немало желающих взять оружие в руки. А на Идиллии осело много инопланетников, прекрасно знающих, с какой стороны приклад у автомата. Рам не сомневался, что в скором времени они найдут последователей среди аборигенов и примутся упоённо пакостить захватчикам.
Но шло время, а кроме сообщений о новой партии пьянчуг в форме Союза, ничего не происходило. И это нервировало. В довесок на Костаса свалились вопросы по хозяйственной деятельности города, которые до этого разгребал Нэйв, слинявший вместе с Даной к крылатым волкам. Костас уже после второго звонка понял, почему контрик с такой радостью ухватился за предлог свалить к чертям от этого дурдома. Склады, фрукты, овощи, рефрижираторы, элеваторы — всё это сплелось в клубок, постепенно заполняющий сознание китежца.
Апофеозом этого сельскохозяйственного абсурда стали пьяные птицы. Чёртовы пернатые наклевались забродивших ягод, которые владелец не успел доставить на склад, и пришли к выводу, что раз люди не дают отпор агрессору — это бремя ложиться на птичьи плечи. И со всем пьяным пылом устроили партизанщину, нападая на патрульных солдат и гадя им на головы.
Костас поначалу от души веселился, слушая разъяренные вопли потерпевших, но после десятого или пятнадцатого доклада понял, что с пернатыми вояками надо что-то делать, иначе они обосрут весь личный состав. Пришлось обращаться к тиаматцам, у которых нашлись ультразвуковые отпугиватели. Птицы улетели, громогласно обещая вернуться и как следует наподдать наглым захватчикам.
Героически отбив птичью атаку, Рам вздохнул:
— Грёбаная планета. Даже птахи — и те здесь закладывают за воротник…
Вновь ожил наушник служебного комма.
— Полковник, с вами хочет поговорить некая Арора Зара, — сообщил дежурный. — Назойливая, хуже мухи. Раза три к чёрту посылал — не понимает. Ходит вокруг и зудит. Разрешите применить силу?
“Пристрели её!” — мысленно приказал Костас.
Увы, мечты — мечтами, а в реальности докучливая чинуша пока ещё не заработала расстрел. Хоть и стремилась к этому всеми силами.
— Ладно, давай её сюда, — вслух сказал Рам, приготовившись выслушать очередной бред про фрукты, овощи и просроченный сенокос.
Одного взгляда на лицо экс-мэра хватило, чтобы понять — дело посерьёзней разорённого поля.
— Прикажите вашим киборгам отпустить людей! — едва ворвавшись в кабинет потребовала Зара.
Терпеть подобный тон в свой адрес Костас не собирался и в мирное время. Сейчас же требование от побеждённого, да ещё и чиновника, разозлило ещё больше.
— Я же обещал массовые расстрелы — вот, выполняю, — процедил он.
Измученный бессонницей и сумасшедшей ночью мозг реагировал медленно, и Раму потребовалось несколько секунд, чтобы переварить услышанное.
“А когда я приказал гражданских задерживать и нахрена?” — озадачился Рам.
Не обращая внимания на разразившуюся гневной тирадой идиллийку, он вызвал файл с отданными за ночь приказами, решив, что в этой кутерьме попросту проморгал смысл подписанного текста. Нет, ничего подобного не было. Ни сапёры, ни тыловики запросов на набор рабочей силы не присылали. Что тогда происходит? Почему киборги задерживают гражданских?
Жестом велев идиллийке заткнуться, Рам вывел на монитор карту города с отметками своих подчинённых и сверил с графиком нарядов. Все на местах, выделенные в патрули киборги исправно движутся по указанным маршрутам. Никаких неучтённых действий. Чертовщина какая-то. Может, идиллийка закинулась чем-то для снятия стресса и теперь выдаёт свои глюки?
Костас покосился на умолкшую Зару. Вроде не похоже, реакция нормальная. Или всё же вызвать медиков?
Для очистки совести Костас вывел на карту обозначения всех союзных единиц. И вот тут его брови поползли вверх: обнаружилась группа киборгов из батальона охраны штаба генерала Прокофеьва, сопровождающих группу штатских к пятому ВОПу.
Через несколько минут выяснилось, что киборги действуют по приказу полковника Шеридана. Это привело Рама, и без того пребывающего не в самом лучезарном настроении, в состояние, близкое к бешенству. А узнав истинную цель Шеридана, Костас взбеленился окончательно.
Мало того, что корпорат влез без спроса в зону ответственности Костаса, так ещё и исподволь делал китежца соучастником преступления. Ибо то, что собрался сделать Шеридан, иначе, как “военное преступление”, в Союзе не трактовали. А на Китеже за соучастие в подобном бесчестье просто увольняли с позором, без права ношения формы и с соответствующей отметкой в документах, что для профессиональных военных было хуже смерти.
Костасом овладело жгучее желание поехать и нахрен пристрелить сволочного корпората, до сих пор не въехавшего, что он уже не сраный каратель, а офицер армии Союза.
