Перспектива жизни среди унылых монахинь, вдали от семьи,приводила ее в ужас. Но если он прикажет ей уехать, она не посмеет егоослушаться.
— Ты не можешь оставаться дома, — жестко сказалотец, — и растить ребенка самой я тебе не позволю. Ты отправишься вмонастырь Сестер Милосердия, родишь, отдашь им ребенка и только тогда вернешьсядомой.
И он нанес дочери последний удар:
— Чтоб ноги твоей не было в моем доме, пока ты неизбавишься от этого ублюдка. И я не хочу, чтобы ты виделась с матерью исестрой.
На мгновение Мэрибет показалось, что он хочет убить ее этимисловами. Неужели родной человек может быть таким безжалостным?
— Ты оскорбила и нас всех, и саму себя. Ты нанесла ударсвоему достоинству и достоинству семьи. Ты не оправдала нашего доверия.
Ты опозорила и нас, и себя, Мэрибет. Помни об этом всегда.
— Почему ты считаешь, что то, что я сделала, — такужасно? Я никогда не лгала тебе, я никогда не причиняла тебе боли, я непредавала тебя. Я просто поступила очень легкомысленно. Оступилась один раз. Иты видишь, что теперь со мной из-за этого происходит. Разве этого наказаниянедостаточно? Я не могу избавиться от того, что совершила. Теперь я должнакак-то жить с этим. Я вынуждена буду отказаться от собственного ребенка. Развеэтого мало? Разве я уже не наказана?
— Это твое дело — и Бога. Не я тебя наказываю, аон, — отрезал Берт Робертсон.
— Ты мой отец, и ты хочешь отослать меня отсюда. Тыговоришь, что не хочешь меня видеть до тех пор, пока я не вернусь сюда безребенка… ты запрещаешь мне видеться с мамой и Ноэль. Разве это не жестоко?
Мэрибет знала, что мама не будет противоречить мужу. Онабыла слаба, не умела сама принимать решения и находилась полностью под еговластью. Все они выставляли ее за дверь — как это уже сделал Пол. Теперь онаосталась совершенно одна лицом к лицу с ожидавшими ее тяжелыми испытаниями.
— Мама вольна делать то, что ей нравится, —неубедительно ответил отец.
— Ей нравится делать то, что устраивает тебя, —вызывающе сказала Мэрибет, разозлив отца еще больше, — и тебе этопрекрасно известно, папа.
— Мне известно только то, что ты всех нас опозорила,негодная девчонка! И не думай, что я позволю тебе поступать, как тебезаблагорассудится, обесчестить всю семью и принести в наш дом своего ублюдка.Не жди от меня ничего, Мэрибет, пока ты не расплатишься за свои грехи и неразберешься со своим будущим сама. Если ты не хочешь выйти замуж за того, ктотебя совратил, а он не хочет на тебе жениться, то я не могу ничем тебе помочь.
Берт Робертсон вышел из гостиной, громко хлопнув дверью.
У Мэрибет даже не было сил, чтобы подняться в свою комнату.
В тот же вечер отец позвонил гинекологу, у которого Мэрибетбыла на приеме, и в монастырь. На кров, еду и карманные расходы в течение шестимесяцев, а также на помощь при родах требовалось восемьсот долларов. Говорившаяс мистером Робертсоном монахиня заверила его в том, что за его дочерью будетхороший уход, что роды будут приняты в монастырском лазарете акушеркой иврачом. Ребенка передадут в достойную семью, а его дочь вернется домой вцелости и сохранности через неделю после родов, если не будет никакихосложнений.
Отец дал свое согласие и с каменным лицом протянул Мэрибетконверт с хрустящими купюрами. Плачущая мама к тому моменту уже ретировалась вспальню.
— Видишь, как мать страдает из-за тебя, — сосуждением в голосе сказал отец, полностью исключая хотя бы малейшую свою рольв этих страданиях. — Я запрещаю тебе говорить об этом Ноэль. Ты уезжаешь —это все, что она должна знать. Ты вернешься через шесть месяцев. Завтра утром ясам отвезу тебя в монастырь. Собирайся, Мэрибет.
По его тону она поняла, что он не шутит, и похолодела.Несмотря на непростые отношения с отцом, это был ее дом, ее семья, ее родители,а теперь она становилась для них изгоем.
Никто не поможет ей пережить этот невероятно трудный период.
Мэрибет подумала о том, что она могла бы быть болеенастойчивой с Полом, чтобы он хотя бы помог ей… или даже женился на ней, а нена Дебби. Но теперь было уже поздно. Отец приказал ей уехать, чтобы уже наследующее утро и ноги его дочери не было в доме.
— А как я объясню это Ноэль? — выдавила Мэрибет.Тяжелее всего ей было расставаться с младшей сестрой.
— Скажи ей, что ты едешь учиться в другую школу.Придумай что угодно, только не говори ей правду, — раздраженно бросилотец. — Она слишком мала для этого.
Совершенно оглушенная, Мэрибет в ответ только кивнула, не всилах вымолвить ни слова.
Потом она поднялась в комнату, которую делила с сестрой, и,стараясь не смотреть в глаза Ноэль, достала свой единственный чемодан. Онавзяла с собой очень немного вещей — рубашки, брюки, несколько платьев, которыееще какое-то время она сможет носить. Мэрибет надеялась на то, что монахинидадут ей какую-нибудь одежду — ведь совсем скоро на нее перестанет налезать чтобы то ни было.
— Что ты делаешь? — с явным беспокойством спросилаНоэль.
Она пыталась подслушать разговор родителей с сестрой, ноникак не могла понять, о чем они так спорят. Когда Мэрибет повернулась лицом ксвоей младшей сестре, она выглядела так, будто кто-то умер.
— Я на некоторое время уезжаю, — печально ответилаона, судорожно пытаясь придумать какую-нибудь убедительную ложь.
Но это было так трудно. Она никак не ожидала, что ееотправят в монастырь так внезапно. Мэрибет представить себе не могла сценупрощания, и от необходимости отвечать на многочисленные вопросы Ноэль ееохватывала нервная дрожь.
В конце концов она сказала сестре, что уезжает учиться вспециальную школу, потому что в этом году ее успехи были хуже, чем обычно.Однако Ноэль с плачем кинулась обнимать свою единственную сестру, боясьрасставания с ней.
— Пожалуйста, не уезжай… пусть они тебя никуда неотправляют… как бы ты ни провинилась, наказание не может быть таким ужасным…Мэрибет, что бы ты ни сделала, я тебя прощаю… я так люблю тебя… не уезжай…
Мэрибет была единственным человеком, с которым Ноэль моглапоговорить по душам.
Мама была слишком беспомощной и всего боялась, отец —слишком суровым, чтобы прислушиваться к ней, брат — слишком эгоистичным инедалеким. Только с Мэрибет девочка могла обсуждать свои проблемы, а теперь онапокидала дом.
Бедные сестры проплакали всю ночь, лежа вдвоем на узкойкровати и прижавшись друг к Другу.
Очень скоро — скорее, чем обычно, — рассвело, и вдевять часов отец положил чемодан дочери в багажник своего грузовичка. Мэрибетстояла у крыльца и смотрела на мать, страстно желая, чтобы у той достало силзапретить отцу прогонять дочь из дома. Но она прекрасно знала, что мама на этонеспособна.
