Книга Любимая для эльфа - Astra Maore

Эстелла ничего не сказала, только выпятила нижнюю губу.

Лукас ощутил острейшее желание поцеловать этот пухлый нежный лепесток, и осуществив его, сказал:

— Получается, так. Виноват, исправлю. Тебя тревожит, что Марина — человек?

Эстелла серьезно кивнула и узнала о планах Лукаса превратить Марину в анамаорэ в ее глубокой старости, пока реинкарнация не имела смысла. Кроме того, Лукасу хотелось… пройти Церемонию к заданному моменту и стать родителями Марины вместе со своей женой.

Сентиментальные замыслы — высший маг мог взять в партнеры кого угодно — глубоко тронули Эс, глаза ее увлажнились.

Марине было восемнадцать. Желание Лукаса обрести спутницу жизни в ближайшие лет восемьдесят не вызывало у Эс подозрения, но то, что он обмолвился о Церемонии именно ей…

Эстелла всхлипнула. Спроси ее Лукас прямо, ее ответ был бы «Да».

Лукас не спросил, но бережно обняв Эстеллу, рассказал ей о тяжелом прошлом дочери — в общих чертах, без посрамляющих девочку подробностей. Он говорил о многогранном характере Марины и в конце концов предложил:

— Если хочешь, я могу вас познакомить. Нужно ее согласие, Марина болезненно чувствительна… Может взбрыкнуть, приревновать, выдумать что-нибудь…

Эстелла понимала.

Наличие у Лу трудного ребенка хоть и не простой крови еще больше взволновало ее.

И уткнувшись носом в его пуловер — мягкий, ароматный, Эс промурлыкала:

— Ты такой хороший…

Роза была настолько своей духом в этот миг, что Лукас внезапно поинтересовался:

— Эс, а что ты будешь делать, когда мы с тобой расстанемся?

Эстелла похолодела.

— Гадкий вопрос! Гадкий! Дурной!

Лукас настаивал, словно баюкая ее голосом.

— А ты ответь…

Взгляд Эстеллы упал на кусочек торта. Одинокий, нетронутый… Как и она, словно вмиг оказавшаяся наедине с морским ветром.

— И что, я больше не увижу торты?!

Столько непосредственности и горя…

Крепко-крепко.

Сильно-сильно.

Неужели это Та Самая?

Глава 251. Перед встречей

Смешные красные сапожки.

Многие листья уже успели покинуть деревья, покрыв землю сырым пряным ковром, и в прохладном воздухе стоял свежий терпкий запах осени.

Лукас в светлых голубых джинсах — что анамаорэ до капризов погоды — и его дочь в забавных резиновых сапогах гуляли по роще. В обнимку — Марина любила ощущать тепло.

— Еж… Я хочу, чтобы ты познакомилась с моей девушкой.

Марина напряглась.

— Не прошло и года… А у тебя уже девушка!

Марина импульсивно захотела высвободиться из объятия и убежать. Дернулась, Лукас не дал.

— Ежа, доча, ну прекрати. Да, у меня есть девушка, и она тобой интересуется, хочет тебя видеть. Ты ей нравишься.

Марина не поверила.

— Как я могу ей нравиться?! Она же меня не знает!

Лукас погладил хрупкие девичьи плечики в вельветовой куртке.

— Мы мыслеобразы друг другу передаем. Я ей немного о тебе рассказал.

Марина только сильнее обиделась.

— Она меня жалела! Восприняла убогой.

Лукас продолжил гладить Марину.

— Она восприняла тебя моей дочерью. Знаешь, это особенная девушка. Если вы друг другу приглянетесь, она станет у нас твоей мамой.

Марина растерялась, не зная, что сказать. Потом робко произнесла:

— Ну ладно тогда… Если она хочет… Она в Город приедет? Как ее зовут?

Лукас улыбнулся — ямочки!!! — и приласкал Марину уже своим голосом, низким и бархатным.

— Эстелла. Да, в Город. Ты скажи, когда у тебя будет настроение.

Марина задумалась.

— А что тянуть, давай завтра? Она сможет?

— Скорей всего. Я ей предложу.

Марину пронзила мысль, острая, как клинок.

— А что, у вас уже про меня говорят? В смысле, что у тебя есть дочь?

Лукас подтвердил:

— Близкие говорят. Я же обещал, что ты будешь царевной, пусть они привыкают.

***

Эстелла согласилась встретиться с Мариной вечером, но поутру на нее напала непривычная плаксивость, и она завернулась в теплое одеяло, нравившееся ей своей тяжестью, по самые кончики ушей.

Лукас, обнаружив этот милый кокон, озадачился:

— Что такое, солнышко?

Эс ответила капризно, не разворачиваясь, и ткань приглушила ее голос:

— Я в домике! Ничего не хочу, только спать и есть сладкое.

Лукас покачал черноволосой головой.

— Это из-за Марины, да?

Кокон свернулся плотнее.

— Я ее боюсь! Вот не понравлюсь я ей и… — Эс хотела выпалить: «Церемонию ты пройдешь с другой!», но одумалась. Еще чего не хватало делать предложение царевичу! Эстелла устыдилась собственной наглости.

Не известно, догадался ли Лукас о недосказанном, но он поднял Эс вместе с ее убежищем и усадил к себе на колени.

— Хорошо, будем сидеть в домике, спать и есть торты. Я тоже!

Эстелла опешила:

— Как? Я думала, ты сейчас уйдешь на работу.

Лукас усмехнулся.

— Стоило воплощаться царевичем, чтобы ежедневно туда являться? Всеее, никаких обязательств, только сладкое! — и, запустив руки под одеяло, он принялся щекотать Эс.

Эстелла смеялась и пыталась увернуться, но в итоге лишь размоталась и осталась в горячих объятиях Лукаса, тот сиял.

— Ты вкуснее конфет! И халвы! И мармелада!

Вылечить Эстеллу от хандры оказалось просто, однако Лукас в самом деле решил провести время до вечера с ней, одним только своим присутствием развеивая ее страхи.

Эстелла умела весь день сомневаться, что-то решить, а в следующий миг передумать. Заартачиться перед самым выходом.

Все это могло произойти, но Лукас хотел максимальных гарантий.

Глава 252. Расправа

Роберт остановился и замер, не веря происходящему.

Сузившимися от ярости и презрения глазами он наблюдал, как к высокой девушке, в задумчивости что-то ищущей в сумочке в одном из темных углов довольно светлого в целом помещения — женская логика — подошел прекрасно знакомый Роберту мужчина. Как он положил ладонь на ее стройное, изумительной формы бедро, как она недоуменно подняла васильковые глаза, и встретившись со взглядом карих, не отвела их. Как потянулась пухлыми кровавыми губами навстречу мужским, как тот грубо, с трудом справляясь с желанием, обнял ее и прижал к стене, как они самозабвенно целовались, как, не замечая ничего в своей страсти, двинулись в подсобку…

Роберт, спонтанно решивший заглянуть к приятелю, приказал себе быть максимально хладнокровным, терпеливо выжидая, пока парочка наиграется.

Когда эта мерзкая тварь сядет в свою холеную машину и уберется прочь, тогда можно будет дать волю эмоциям!

Кацуо, разомлевший и удовлетворенный, не был готов к удару, сбившему его с ног. Он попытался подняться, сплевывая кровь, и гадая, целы ли зубы, но Роберт не дал ему встать. Будто озверел, словно