– Мы сами доберемся, – сказала Коллиер вождю спэков, беззлобно, но не допуская возражений. – Спасибо вам за доброту.
– Но путь далек, вы легко можете потеряться, – удивленно показал спэк.
Коллиер подняла маленький планшет:
– Поисковое устройство. Мы пройдем прямо к кораблю.
– Все равно не понимаю, зачем нам уходить, – сказал Миккельсен, довольно жуя вяленое мясо, которое нам дали в дорогу.
– Я пойду с вами и буду вас охранять, – показал вождь спэков. – Снегач обычно не нападает в ясный день, но я смогу помочь вам успокоить ваши голоса…
– Мой голос вам не успокоить, – холодно сказала Коллиер. – И по правде говоря, я лучше рискну.
– Но…
– Они думают, что вы хотите принести нас в жертву или что-то вроде того, – сказал Миккельсен с полным ртом. – Хотя любой дурак поймет, что сегодня слишком погожий денек для подобного.
Спэк был шокирован:
– Вы правда думаете, что мы хотим совершить подобное?
Назвать воцарившуюся тишину неловкой означало не сказать о ней ничего.
– Как-то все тут у вас странно на нас действует, – наконец сказал Уилф. Он указал на Миккельсена: – Этот спокоен, как голубок, а эта, – он указал на Коллиер, – зла, как волчица. – Он нахмурился. – А ведь они вовсе не волчица с голубком.
– Мы нашли способ жить, – показал спэк, и Шум его вибрировал редким презрением, – способ, отточенный множеством поколений, способ, который позволяет нам довольствоваться жизнью, которой не знают в других отголосках.
– Конечно, ведь вы от него отделены, – сказала Коллиер, – будто хотите что-то скрыть.
Спэк напрягся:
– Мне жаль, нам жаль, что мы так подействовали на вас. Ваш народ незнаком нам, но мы узнаем в вас братьев, хотя половина из вас и нема.
– Я не немая, – огрызнулась Коллиер.
– А вы отвечаете нам на это злостью, подозрениями, обвинениями и неблагодарностью.
Он брал слова прямо из нашего Шума, и от этого они казались только точнее.
– Четверо членов нашего отряда мертвы, – сказала Фукунага тише, но по-своему так же твердо и настороженно, как Коллиер.
Доусон стояла вдали от нас, всматриваясь в горизонт, и никто не мог знать, что она там видела, а Миккельсен просто продолжал жевать, словно ребенок, уплетающий пудинг.
– Мы в этом не виноваты, – сказал спэк, – это вы виновны в том, что пришли на нашу территорию, не зная, какие опасности вас здесь ждут.
– О вас никто не слышал! – Коллиер едва не сорвалась на крик. – Никто не знал, что вы здесь живете! Это почему же?
– Думаю, я выслушал довольно…
– Скоро снег пойдет, – прошептала Доусон.
Мы все посмотрели в ее сторону. Небо к северу от нас, надо льдом, уже не было голубым. Так же, как и вчера, быстрее, чем могли бежать люди, надвигались тучи.
И тогда из леса вдали раздался рев.
– Ты вызвала его своей злостью, – показал спэк.
– Я? Он меня не слышит, забыли? – ответила Коллиер.
Но спэк уже не слушал ее. Он закрыл глаза и…
Снова возникло это чувство легкости. Даже страх, возникший, когда я услышал рев, исчез, как будто он не имел ни малейшего значения.
Я никогда в жизни не чувствовал большего покоя.
Коллиер ударила меня по лицу:
– Эй, проснись! Пошли! Возвращаемся внутрь!
Но вождь спэков стоял на входе в тоннель.
Загораживая нам путь.
– Вам здесь больше не рады. Я не стану рисковать анклавом, – показал он.
– Вы оставите нас здесь? – спросила Фуку-нага.
– Вы сами в этом виноваты, – показал спэк, и в его Шуме было столько печали, что мы замешкались, дав ему достаточно времени, чтобы закрыть проход.
– Нет! – крикнула Коллиер.
Она бросилась на ледяную плиту, но зацепиться было не за что, и оставалось только молотить ее кулаками, а с таким же успехом можно было молотить кулаками падающий снег.
Она обернулась и ошарашенно посмотрела на нас:
– Заперто! Они бросили нас здесь!
Миккельсен пожал плечами, его это, кажется, ничуть не волновало.
– Ну, сами виноваты.
В Шуме Уилфа, таком же нелепо спокойном, как мой, я видел, как Коллиер сжала кулаки, готовясь ударить нас, но ее остановил снова раздавшийся рев.
– Мы все странно себя ведем, – сказал Уилф. – Их Шум что-то сделал со мной, Ли и Миккельсеном, это точно, но похоже, что он и на тебя неладно действует.
Коллиер снова и снова сжимала кулаки, и я понял, что она сдерживает ярость, неуместную даже в нашем прискорбном положении.
– Нам всем нужно прочистить головы, – продолжил Уилф. – Вспомнить, кто мы такие.
Снова раздался рев. Мы ничего не видели – возможно, тварь затаилась среди деревьев, не желая выходить на открытое пространство.
– Уйти бы отсюда и никогда не возвращаться, – сказала Коллиер.
– Угу, – сказал Уилф.
– Мария, – сказала Фукунага, осторожно подойдя к Доусон и положив руку ей на плечо. – Нам нужно идти.
Доусон натянуто улыбнулась и сказала:
– Мы ведь сможем добраться до корабля, да?
– Да, – твердо сказала Коллиер. – Да, сможем.
– Не понимаю, чего все так расстроились, – сказал Миккельсен.
– Заткнись, а? – вспылила Коллиер.
Уилф взял меня за руку, приготовившись вести меня.
– Всем держаться вместе, – сказал он, глядя на лес, когда снова раздался рев. – Нам с чудищем бороться.
– Корабль там, – сказала Коллиер, указывая вправо. – Он в лесу. Чудовище может легко перерезать нам дорогу, если мы побежим, но это наш единственный шанс.
– Согласна, – сказала Фукунага.
– И я, – сказал я.
– Ага, – сказал Уилф, – побежали. Держитесь как можно ближе друг к другу.
Коллиер кивнула, посмотрев на Миккельсена:
– План так прост, что следовать ему смогут даже те, кто не вполне с нами.
Она взяла его за руку. Его это, кажется, слегка позабавило. Фукунага осторожно проделала то же самое с Доусон.
Вновь раздался рев, все еще из чащи леса, но уже ближе. С севера до сих пор дул ветер, нагоняя облака. Грозил скорой гибелью нашему маленькому отряду.
С одной стороны – снежный буран, с другой – чудовище.
Но тут Коллиер просто сказала:
– Бегите.
И мы побежали.
Пока мы неслись со всех ног, ветер заметно усилился. Шум Уилфа снова стал почти таким же, как раньше, и благодаря ему я чувствовал, что боюсь все сильнее и сильнее. Теперь мне уже не казалось, что все это происходит с кем-то другим. Доусон пригнула голову и бежала вместе с Фукунагой, не издавая ни звука, не жалуясь даже тогда, когда несколько раз упала на свежий, наметенный за ночь снег. Только Миккельсен, которого тянула за руку Коллиер, по-прежнему ничего не понимал. Все, что я сумел разобрать в его Шуме, – легкое недоумение по поводу того, почему ему приходится бежать, если ничего страшного не произошло.
