Котиль отбежал от огня, сжимая в руке пистолет. Остановившись напротив соседней цистерны, несколько которых выстроились в аккуратный ряд, он хотел выстрелить, но патронов больше не было. Он знал это без всякой логики и подсчётов, но всё же нажал на курок, так, на всякий случай, и услышал ожидаемый щелчок. Широко размахнувшись, он с силой швырнул бесполезное оружие в сторону цистерны. Пистолет звякнул о нержавеющую сталь и отлетел, оставив лишь царапину.
Разглядев сквозь пелену дыма бегущие фигуры полицейских, Котиль быстро двинулся в противоположную сторону и остановился. На какое-то мгновение его охватила неуверенность, он не знал, что ему делать дальше. Он вспомнил, что ему кричал лейтенант, застреленный майором. Его не собираются убивать, его хотят любой ценой изловить и посадить в клетку для опытов. Ради него они отдают человеческие жизни, ради него не считаются ни с чем. Такое упорство, такой цинизм, стремление добиться своего любой ценой вызвали у него прилив недоумения и ужаса. Ему пришло в голову, что жизнь за тридцать пять лет ничему его не научила — разве когда-нибудь где-нибудь было иначе?
Он глубоко вдохнул задымленного воздуха и побежал в обход пылавшего хранилища. Огонь, не утихавший, а всё набиравший ярости, заслонял его от преследователей. Он подошёл к бушевавшей стихии настолько, что кожу лица и рук стало припекать, и он с удовольствием воспринимал это горячее дыхание стихии. Быстро обежав пожар по кругу, он увидел, что полицейские семенили в сторону его отступления, уже удаляясь от него. Один из них отстал, замыкая цепочку, и Котиль, не теряя времени, со всей возможной скоростью понёсся ему вслед.
В короткое время, бесшумно, как бесплотный демон, догнал он полицейского, который неуклюже пригибался и не ожидал нападения сзади. Сходу, толкнув в спину, он сбил его с ног. Соизмеряя силы, не намереваясь убивать, он прыгнул на него и пару раз ударил кулаком по голове. Оглушенный сержант, коротко вскрикнув, затих, благоразумно решив, что лучше не сопротивляться. Котиль вырвал из его ослабевших рук автомат и отбежал назад.
Майор обернулся на крик и, прищурившись, выстрелил, почти не целясь. Котиль припал к земле, развернулся удобнее, прицелился и дал очередь. Майор застонал, схватившись за ногу, упал на колено и завалился набок.
— Что ты творишь! — заорал один из полицейских, быстро припав к земле. — Сдохнуть хочешь? Сдавайся по-хорошему!
В ответ Котиль злобно рассмеялся и выдал короткую очередь поверх голов.
— Это вы сдохнете! Я вас всех перестреляю, поджарю в огне! Убирайтесь отсюда, тогда я не трону вас!
— Помогите мне! — слабым голосом вскричал майор, окровавленными руками зажимая рану на бедре. — Не стреляйте, пусть уходит, пусть проваливает отсюда!
Котиль снова рассмеялся, громко и торжествующе.
— Во как запел! Сначала ты убиваешь своих, плюешь на заложников… а себя пожалел! Своя рубаха ближе к телу! Сволочь!
— Пусть они помогут мне, не стреляй! Будь человеком!
— Ты видел мою рожу? Кто тебе сказал, что я человек? — голос Котиля звучал зловеще, голос существа, дошедшего до крайнего отчаяния. — На кой чёрт вам этот майор?
— Всё, успокойся!
— Бардаганов найдет ещё десяток майоров!
— Помогите, я истекаю кровью!
— Что значит какой-то майор!
— Пусть перевяжут мне рану!
— Пристрелите его, как он пристрелил лейтенанта!
— Тебе не спустят моей смерти!
— Я подымаюсь и иду помогать ему! — закричал сержант. — Я без оружия, с поднятыми руками! Не стреляй!
Котиль замер, всматриваясь и вслушиваясь. Такого поворота он не ожидал — среди них попадаются ещё люди! Это выбивало его из седла. Лучше бы они все оказались мерзавцами, тогда бы ему легче было пристрелить их. Он подумал о лейтенанте, подумал о том, что порядочные всегда погибают первыми. Если в тебе есть хоть капля человечности, шансы отправиться на тот свет возрастают в разы; реальность рано или поздно перемелет тебя своими жерновами в пыль.
Между тем сержант поднялся, оставив автомат на земле и демонстрируя пустые руки. Котиль видел, как побледнело его молодое лицо, на котором застыло детское выражение, выражение школьника, который не подготовил урок и шёл к доске. Котиль припал к автомату и поймал его фигуру на мушку. Палец его, повинуясь дьявольскому соблазну, лег на спусковой крючок.
— Я иду помочь раненому! — снова выкрикнул сержант, голос его дрогнул. Дым пожарища, повелеваемый таежным ветром, легкой завесой окутал его, словно пытался защитить от опасности. Котиль приподнял ствол и дал короткую очередь в воздух. Сержант остановился и мимовольно пригнулся, словно ударившись о невидимую стену, и побледнел еще больше.
— Я без оружия, — прохрипел он изменившимся голосом, — не стреляй!
— Ты хочешь помочь убийце! — выплюнул Котиль. Он пристрелит тебя, как лейтенанта!
— Я помогу ему! — упрямо пробормотал сержант и снова медленно двинулся.
Котиль хотел крикнуть ещё что-то, но слова застряли у него в горле. Быстро вскочив на ноги, он скрипнул зубами, и, пригибаясь, побежал прочь.
— Куда ты, идиот? — заорал майор. — Твоя жена у нас! Хочешь увидеть её?
Но Котиль словно не слышал. Лишь на какое-то мгновение полусогнутая спина его едва заметно выпрямилась, после чего он побежал быстрее.
Несмотря на рану и потерю крови, майор пристально наблюдал за ним. Ослабевшей рукой он поднял пистолет. Пелена застилала ему глаза, рука дрожала, и он опустил оружие, так и не выстрелив. Сержант подбежал к нему, вынул из кармана бинт и принялся перевязывать рану.
— Он слабак, — прохрипел майор, — добренький. Это нам на руку. Никуда он не денется. Возьмёте его тепленьким.
— Без меня, — коротко ответил сержант, завязывая бинт. — Я увольняюсь. К чёртовой матери. И уезжаю отсюда.
— Две недели ты ещё будешь делать то, что я тебе…
— Да пошел ты со своими двумя неделями! А чтоб ты не стрелял мне в спину…
Резким движением он вырвал из руки майора пистолет, поставил на предохранитель и швырнул в сторону пожара.
— Делайте, что хотите.
Упругой походкой, поглядывая по сторонам, он двинулся в сторону города.
16Подождав, пока непокорный отойдёт на расстояние, с которого не слышно разговоров, ещё раз злобно взглянув ему в спину, майор сделал призывный знак своим. Трое, все, кто остались живыми и здоровыми, отряхиваясь, подошли к раненому командиру.
— Эй ты, как тебя… Савельев? Я назначаю тебя старшим.
Плотный малый, в форме впритык, с широким лицом и шальными глазами, непроизвольно сделал полшага и часто заморгал, словно это помогало ему лучше осознать происходящее.
— Ты рядовой, но подаешь надежды. Выполнишь задание, которое я тебе дам — пойдёшь на повышение. Это я тебе обещаю. Надо взять этого урода.
