– Опять ты меня с немцем обманула!
– Идиот! – орала я на бегу. – Я думала, ты давно в Лондоне.
– Я без тебя никуда!
– Входи! – крикнула я, когда мы оказались перед маленьким домиком с большим палисадником. Я остановилась перед входом.
– Вольно! – приказала Гарольду. – Звоню!
За дверью послышалось звяканье цепочки.
– Слободан! – кричала я. – Открой, это Мария!
Двери чуть приотворились, выглянул Слободан.
– Мария, – говорит, – входи. Это что за господин?
– Мой любовник, – говорю, – не бойся.
– Что случилось? За тобой гонятся?
– Нет, гонятся за господином Ашкенази, его выставили на улицу со старухой матерью. Он не у тебя?
– Нет, – говорит Слободан, – мне тоже нынешней ночью угрожали.
– Ладно, – говорю, – дай воды попить.
– Садитесь, – говорит нам Слободан.
– Гарольд Кин, – представился мой парашютист.
– Вы тоже бежите? – спросил его Слободан.
– Нет, – говорю, – он нам поможет пробраться в Сербию.
Сказала, а как именно это сделать – не знаю. Башка у меня работала как компьютер. Да, идея у меня появилась, но сначала я выпила два стакана воды.
– Напои англичанина чаем, если у тебя есть, я уже пришла в себя. Гарольд, сиди! Слободан, где нам найти господина Ашкенази?
– На улице или на кладбище, это и меня ждет.
– Тебе албанцы угрожали?
– А у них право есть меня из дома выгнать, потому как командование КФОРа отказалось выдать мне визу в Америку. А у меня в Сан-Диего брат живет…
– Не переживай, у меня для тебя немец припасен, обещал помочь.
Гарольд расхохотался.
– Не смешно, – говорю. – Немец может сделать то, чего ты теперь не можешь!
– Не думаю, что у немца получится, если командование КФОРа уже отказало господину Слободану.
– Ладно, – говорю. – Если немец не сумеет, я сама все устрою.
– Как? – спрашивает Слободан.
– Дай мне еще попить.
– Уссышься, – предупредил Слободан.
– Точно, но только от идеи. Ты-то от нее усрешься, зато она нас выведет – тебя в Америку, к брату и демократии, а меня и Гарольда – в Сербию.
– Отличный чай, – говорит Гарольд. – А в Сербии есть такой?
Мы рассмеялись, как ежели бы это была монтажная склейка, возвращающая нас в прекрасное расположение духа.
– Ну и? – спрашивает Слободан.
– Скендер! – говорю.
– Что – Скендер? – опять Слободан.
– Отдашь ему жилье, а он выпишет тебе и господину Ашкенази с мамашей визу.
– Если ты всерьез, то я отдам.
– Будет всерьез, если у Гарольда еще остался револьвер.
– Остался! – рапортует Гарольд.
– Отдашь ключи Скендеру, он передаст тебя своим людям, они найдут Ашкенази, а далее по расписанию самолетом в Тирану, оттуда в Италию, и дальше – в Нью-Йорк.
– Вздор мелешь, – говорит мне Слободан.
– Только начала, – говорю. – Смотри, сейчас мы с тобой идем к Скендеру, знаю, где его отыскать, он мне сказал, когда я ему дом подарила, у него теперь кафана.
– И в той кафане?.. – спрашивает Слободан.
– И в той кафане отдашь ключи от жилья Скендеру. Когда Скендер закончит с тобой, господином Ашкенази и его старухой матерью, я отведу его сюда и объясню, как пользоваться твоим барахлом и когда поливать цветы, скажу, что нужно закрывать окна, потому что в любой момент может разразиться гроза.
– А что с господином Гарольдом?
– Я с вами, – говорит Гарольд.
– Знаешь, почему мы вас в футбол обыгрываем? – спрашиваю Гарольда.
– Грубо играете! – рассмеялся он.
– Нет, у нас всегда на идею больше, чем у вас. Вот и сейчас я использую лишнюю идею сербской живучести.
– Давай говори, хватит трепаться, – одернул меня Слободан.
– Так вот, – говорю, – мы уходим, капитан Гарольд остается, ждет нашего возвращения. Я вхожу со Скендером, капитан показывает ему револьвер и просит перебросить нас к границе с Сербией. Мы с капитаном Гарольдом уходим. Там его, скорее всего, арестуют, допросят, увидят, что речь идет о любви, а меня, прежде чем мы с Гарольдом обвенчаемся, остригут наголо за сотрудничество с оккупантами.
Гарольд наслаждался моим монологом. Подошел и поцеловал руку.
– Совсем как немец, – говорю.
– Нет, – говорит он, – это означает, что я готов подчиняться всем твоим решениям.
– Но только бесстрастно, – отвечаю.
Я вывела Слободана как на веревочке, он дергался как собака, не привыкшая к новому хозяину. Скендер, кафана, какая кафана в Приштине, где царят хаос и случай, танки и «апачи» в небе. А день прекрасный, июньский день, Приштина тысяча девятьсот девяносто девятого… Солдаты в униформах, похожие на марсиан, и на каждом шагу выложенный прямо на тротуаре товар – барахло из Парижа, Рима, киоск с воскресным выпуском «Нью-Йорк Таймс», но я его покупать не стану.
– Говори по-английски, – шепчет мне Слободан.
Покупаю «Гардиан», хочу сделать вид, что читаю на ходу, но Слободан шипит прямо в ухо:
– Брось ты эту газету…
– Бросаю, – говорю.
– Оставили англичанина одного… Ты ему доверяешь?
– Больше, чем его генерал Джексон.
– Чего вдруг?
– Гарольд дезертировал, потому что при всех заявил, что командир английского парашютно-десантного полка не подчинится приказам немецкого генерала Райнхардта, которому Джексон передал командование КФОРом.
– Какое его дело, он ведь солдат!
– Он так и скал: я солдат английской королевской армии, и впервые в истории моей страны немец собирается командовать англичанами! Вот что он сказал, но это – не главная причина моего доверия.
– Говори по-английски! – взмолился Слободан.
– Хорошо. Главная причина моей веры в него – трава и одуванчик. Нет, нет, на траве мы встретились, и он не растоптал одуванчик. Ладно, и не в этом даже дело. Мы расстались на траве, то есть я осталась с овцами, а его унес вертолет… Он махнул мне беретом, и я была уверена на все сто, что еще встречусь с ним. Скендер у меня дом стибрил, и я отправилась в Приштину, чтобы поймать кого-нибудь из КФОРа для перевода. А меня Militer Police поймала вместе с каким-то сумасшедшим доктором. И вот тебе главная причина, почему я верю Гарольду: сержант из Militer Police спросил, кто я такая, ну и сказала, что я переводчик капитана Гарольда Кина, командира парашютно-десантного полка английской королевской армии. Сержант сделал запрос. Я думала, он не отыщет Гарольда, но сержант Militer Police подтвердил, что капитан Кин разыскивает свою переводчицу, то есть меня, с тем, чтобы я срочно явилась в его канцелярию. Почему он соврал, зачем он так сказал – ведь он меня совсем не знал, никогда меня не видел, только несколько слов на лугу среди овец. Но соврал, что я его официальная переводчица. Я понятия не имела, где эта его канцелярия, а в Приштине знала только кафану Йо-вана «Весна», тогда все и началось… Теперь «Весна» – «Бар Кукри».
