руку, чтобы помочь мне встать со стула.
Мое сердце колотится в груди, и я тоже допиваю остаток напитка, слегка замораживая мозги, прежде чем принять его помощь и сползти с высокого стула. Он ведет меня от бара и по коридору с дверями до конца, всю дорогу его рука лежит на моей пояснице.
Я остро осознаю разницу в размерах, когда он стоит рядом со мной, он почти на фут выше меня, с широкими плечами и почти в два раза тяжелее меня по чистой мускулатуре. За всю жизнь противостояния опасности и борьбы с конфликтами я внезапно обнаруживаю себя в растерянности относительно того, что я могу сделать, если это окажется очень плохим решением. Но теперь слишком поздно, и я цепляюсь за безопасные слова, которые дал мне Илья, повторяя их в голове как мантру в надежде, что он действительно будет их соблюдать, если я струшу.
Открыв дверь в нашу собственную комнату, Илья проводит меня внутрь, и мое сердцебиение учащается, как только мой взгляд падает на двуспальную кровать, занимающую центр комнаты. Изголовье больше похоже на прутья тюремной камеры с уже прикрепленными наручниками и ограничителями у изножья кровати, чтобы ограничить движения человека. Элегантные темно-серые простыни покрывают пространство вместе с удобными на вид подушками.
С моей паникой, поднимающейся к горлу, я не осмеливаюсь пристально смотреть на другие впечатляющие приспособления по всей комнате. Одна только кровать сводит мой желудок с ума, и я уверена, что, если я увижу еще какое-нибудь очевидное орудие пыток, я побегу к двери, прежде чем успею сказать «безопасно».
Дверь мягко захлопывается за мной, эхом отдаваясь в моем сознании, как список смертей.
— Снимай одежду, — командует Илья, его тон становится мрачным и опасным.
Я поворачиваюсь к нему лицом, мое сердце колотится, и вижу, как его лицо преображается в хищное предвкушение. Его темные глаза прочесывают мое тело, раздевая меня прежде, чем мои руки успевают сделать это, и я вздрагиваю от того, как он мысленно раздевает меня.
Когда я не решаюсь следовать его приказу, Илья подходит ко мне ближе, глядя на меня сверху вниз, пока тепло исходит от его груди, чтобы омыть мои дрожащие конечности. Его руки находят мои бедра, его пальцы прожигают дыры в моем платье, скользя по моим ногам к подолу. Затем медленно, дразняще, Илья направляет ткань вверх по моим бедрам и талии, обнажая мою плоть дюйм за дюймом, пока его глаза смотрят глубоко в мою душу.
Когда он достигает моей груди, я поднимаю руки над головой, показывая свою готовность, даже если мои руки слишком онемели, чтобы сделать это самостоятельно. На мгновение я теряю Илью из виду, когда мое платье скользит по моей голове. А затем он отбрасывает его в сторону, чтобы впервые ощутить мою обнаженную плоть. Из его горла вырывается гортанный рык, заставляя меня дрожать сильнее. Но я отказываюсь оставаться кроткой девушкой, которая пассивно стоит рядом, пока он меня раздевает.
Засунув большие пальцы за талию колготок, я стягиваю их вниз по бедрам, прилагая достаточно силы, чтобы рваные края моих обгрызенных ногтей не порвали внушительную зацепку в их черной ткани. Я выхожу из своих армейских ботинок и мгновением позже заканчиваю снимать колготки, затем встаю во весь рост, одетая только в бюстгальтер и трусики.
Пальцы Ильи слегка касаются моей груди, прослеживая линию моего декольте, когда я тянусь назад, чтобы расстегнуть бюстгальтер, и я позволяю ему упасть на пол. Мои соски уже затвердели от возбуждения, и Илья задевает один, вызывая аханье с моих губ, прежде чем он убирает руку.
Снять мои трусики сложнее всего. Последний лоскут ткани, защищающий меня от пронзительного взгляда этого незнакомца. Как только они исчезнут, я буду полностью в его власти. Прежде чем я успею передумать, я укрепляю свою решимость и стягиваю их вниз, выходя из них, чтобы не поддаться искушению наклониться и надеть их снова.
— Красивая, — мурлычет Илья, разжигая мое волнение. — А теперь покажи мне, моя балерина, насколько ты гибкая?
Не зная, что делать, я молча стою на месте. Он хочет, чтобы я начала растягиваться? Танцевать? Теперь, когда я голая, я обнаруживаю, что его взгляд меня больше воодушевляет, чем смущает, но я также никогда не делала ничего подобного и не знаю основ сексуальности.
— Наклонись, — командует Илья, словно чувствуя мое замешательство.
Я делаю, как он говорит, складываясь пополам в талии, чтобы обхватить руками колени. Илья медленно обходит меня, и гул одобрения вырывается из него, когда он видит мою открытую киску. Его рука одобрительно гладит мои ягодицы, словно кто-то проводит рукой по спине призовой лошади.
— Теперь встань и дай мне свою ногу, — командует он, снова поворачиваясь ко мне лицом.
Когда я разворачиваюсь, мое лицо оказывается опасно близко к впечатляющей выпуклости его брюк, и мой рот пересыхает, когда я рассматриваю твердый член, заключенный в качественную ткань. Его правая ладонь уже поднята перед ним, ожидая моей ноги тем же жестом, которым можно было бы протянуть руку, чтобы принять деньги. Балансируя на правой ноге, я поднимаю левую ногу, кладя лодыжку на его ладонь.
Медленно он направляет мою ногу дальше в воздух, разводя мои бедра, пока мое колено не выпрямится полностью, помещая меня в полный воздушный шпагат. Илья стонет, когда он подходит ко мне, зажимая мою ногу между нами, пока его руки находят мою талию.
Его губы зависают в дюймах от моих, когда он хрипло произносит:
— Скоро я возьму тебя именно так.
Возбуждение захлестывает меня, делая мою кожу лихорадочной, когда скользкое возбуждение хлещет по моим складкам, делая меня мокрой в одно мгновение, и Илья глубоко вдыхает, словно учуяв мое возбуждение в воздухе. Отступив назад, он отпускает мою ногу, хотя его глаза горят от интенсивности его собственного возбуждения.
— Ложись на кровать, — рычит он.
Я молча делаю, как он говорит, и, когда я скольжу по простыням, Илья снимает с себя пиджак и галстук, затем свою малиновую рубашку. Изящный кириллический шрифт следует по линии его ключицы, вероятно, какая-то цитата из Библии или какого-то священного текста, который Илья считает священным. Воровские звезды украшают каждое из его плеч, а двуглавый орел, который, как я смутно припоминаю, был частью
