На Тортуге осени не бывает. Когда еще он увидит листопад? Наверное, уже никогда.
Иногда по утрам, когда стылый речной воздух забирался под одеяло, Гвоздик думал о маме. Как она там? Вспоминает о нем или уже забыла? Он хотел было отправить из поселка открытку, но подумал, что не стоит. Интересно, они с Папашей до сих пор ругаются по вечерам или вместе смотрят телевизор? Вдруг это Гвоздик им всегда мешал? Ржавый гвоздь в крышку гроба.
От этих вопросов становилось тошно. Тогда Гвоздик прижимался к Морскому Волку. Пес был теплый, мягкий, живой. И ему Гвоздик был точно нужен!
Погода испортилась еще с вечера. Подул резкий холодный ветер. Река посерела, сделалась дерганой, раздражительной. Утром с неба посыпалась крупа. Туманная пелена опустилась на берега. На нос Гвоздику приземлилась холодная капля. Затем еще одна. Вода в реке закипела.
— Ох ты! Доставай брезент, — скомандовал Шкипер и бросил весла.
Едва успели достать брезент, как дождь разошелся не на шутку. Ни правого берега, ни левого — одна сплошная стена воды.
— Прямо тропический ливень, — крякнул Шкипер.
— Только холодный, — поежился Гвоздик.
Лодочка замерла. Река тоже.
— Ме-е-е! — жалобно протянула Бородатая Мэри, когда с края брезента на нее хлынул поток воды.
Дождь зашипел сильнее. На дне лодки хлюпала вода. Гвоздик молчал и хотел на берег. К костру. И чашку горячего кофе. Гвоздик научился пить кофе по-пиратски — черный, без сахара.
Где-то за пеленой дождя раздался гудок. А затем еще один. Печальный и протяжный. Гвоздик почему-то подумал о китах. Только какие на реке киты?
— Что это? — спросил Гвоздик.
Шкипер скинул брезент и завертел головой.
Тут Гвоздик увидел стену. Металлическую стену, которая шла прямо на них!
— Греби! — заорал Шкипер и схватился за весла.
Баржа появилась неожиданно и совсем близко. Вообще-то такую громадину сложно не заметить, но ливень спрятал не только берега. Баржа приближалась и гудела. Шкипер и Гвоздик гребли. Звери метались по лодке.
От одной мысли, что кораблекрушение может повториться, Гвоздику стало дурно. И он начал грести с удвоенной силой.
Баржа вновь загудела и проплыла мимо. Речной кит неторопливо отправился дальше. От его металлических боков по кипящей реке разбегались ленивые волны.
Лодку качало. Гвоздик и Шкипер судорожно хватали ртом воздух. Устали. У Шкипера даже лицо посерело. Он весь как-то сжался, обхватил себя руками.
— Ты в порядке? — спросил Гвоздик.
Шкипер едва заметно кивнул.
— У-у-устал просто, — процедил он сквозь зубы.
— Как-то ты плохо выглядишь.
— Давай к берегу, — отмахнулся Шкипер.
Руки ломило, но Гвоздик сам сел на весла. Пусть старик отдохнет.
Место оказалось широкое. Пока добрались до берега, Гвоздик выбился из сил, а в лодку основательно набралось воды. Правда, дождь кончился. Хоть на этом спасибо.
На холме виднелась деревенька. Значит, можно попроситься на ночь к кому-нибудь в сарай. Сухое сено. Горячая еда. Народ на реке добрый — незадачливых рыбаков всегда угощали.
Гвоздик уже предвкушал исходящую паром вареную картошку, как вдруг рядом раздался стон.
Шкипер схватился за сердце и повалился на землю.
Глава 25. Конец
Гвоздик кинулся к нему. Затормошил. Но тот лежал, как мокрый куль, и не шевелился.
— Шкипер! Шкипер! Ты что?
Шкипер не отвечал.
Гвоздика затрясло. Нутро обожгло страхом. Из глаз хлынули слезы. Бородатая Мэри отчаянно замекала, а Морской Волк залаял. Пес бросился к Гвоздику, не понимая, что происходит. Но мальчик отогнал его и вцепился в Шкипера.
— Шкипер! Не пугай меня!
Гвоздик заметался по берегу.
«Нужно что-то делать. Нужно что-то делать. Нужно что-то делать», — скакала в голове одна и та же мысль. Он побрызгал водой Шкиперу на лицо. Укрыл его брезентом. Приложил ухо к груди — пытался услышать сердце.
Бьется! Или это сердце Гвоздика так громко стучит? Не разобрать.
И никого рядом. Никого, кто скажет, что делать. Как быть? Куда бежать?
Бежать! Точно! Нужно бежать!
И Гвоздик побежал в деревню. Там есть взрослые. Может, есть доктор. Все будет в порядке!
Мэри осталась на берегу. Волк хотел кинуться следом за мальчиком, но тот велел сторожить Шкипера.
Так быстро Гвоздик еще никогда не бегал. Мокрые кроссовки натерли ноги. Несколько раз он падал в грязь и ободрал руки, продираясь сквозь кустарник. Но какое это имеет значение, когда главное — бежать!
Мокрый и грязный с головы до пят, Гвоздик добрался до деревни и заколотил в первые же ворота. Скрипнул засов. Выглянула женщина. Подозрительно уставилась на мальчика.
— А ты еще кто? — рявкнула она.
Гвоздик не выдержал и разревелся.
— Там Шкипер у-у-умирает… Помоги-и-и-ите! — слова застревали в горле и с болью вырывались наружу. Такие слова — что иголки.
Женщина обомлела.
— Кто умирает? Где?
Гвоздик путано объяснил, в чем дело.
— Погоди. — Женщина нахмурилась и скрылась за дверью.
Гвоздик слышал, как она говорит по телефону.
— Идем, — скомандовала женщина и поволокла Гвоздика в сторону синего дома.
Там их встретил румяный дед.
— Василич, фельдшер у тебя?
— Да как же, — дед развел руками, — с утра укатил в райцентр.
— Тогда поехали!
— Куда? — вылупился дед.
— Там человек умирает! — не выдержал Гвоздик.
Дед, определенно, был под мухой, но уселся за руль старенького уазика и помчал их на берег.
К реке вела грунтовая дорога. А Гвоздик бежал через подлесок. Вот дурак, сэкономил бы минут двадцать! Гвоздик боялся даже думать, что эти двадцать минут могут оказаться роковыми.
Шкипер все так же лежал под брезентом. Рядом устроились Мэри и Волк. Завидев машину, звери вскочили. Пес зарычал, но тут из уазика выпрыгнул Гвоздик. Женщина и дед последовали за ним.
— Жив! — сказала женщина, ощупывая шею Шкипера.
Гвоздик разом лишился костей и стек на землю.
«Жив. Жив. Жив. Жив», — вертелось в голове одно слово. И Гвоздику казалось, что это самое главное в мире слово.
Шкипера погрузили в уазик и двинулись в деревню, к фельдшеру. Того снова на месте не оказалось. Вызвали скорую. Гвоздика пытались накормить, но ему кусок в горло не лез. Зато покормили зверей. За это Гвоздик был благодарен. Шкипер так и не очнулся.
Через час приехала скорая помощь. Вместе с полицейским. И Гвоздик понял, что это конец.
Глава 26. Тортуга
У Шкипера случился инфаркт. Смешное слово из маминых сериалов. Но Гвоздику было не смешно.
Шкипер лежал в реанимации, а Гвоздика все время о чем-то спрашивали. Вежливо, ласково, осторожно. Но он молчал. А что тут скажешь? Только когда промелькнули
