возрасте были тщательно стерты, чтобы приблизить каждую женщину к определенному идеалу красоты. Это единообразие хотя и делает их привлекательными, но вызывает чувство пресыщенности. Принцессы, графини и девушки из среднего класса не дают нам точного представления о том, как они выглядели в жизни, и еще меньше они могут быть зеркалом времени.
Луи Франсуа Бертен
Художник Жан-Огюст-Доминик Энгр, 1832
Для этого мы должны обратиться к другим художникам, к кому современники относились легкомысленно, поскольку они изображали жизнь. Йозеф Данхаузер[120] оставил нам много жанровых картин, Альбрехт Адам[121] из Мюнхена и Франц Крюгер из Берлина демонстрировали благородный реализм в своих изображениях лошадей. Оба последних художника оставили большие композиции, посвященные военным парадам и подобным сюжетам, но им удалось отодвинуть более однообразные фигуры на задний план, оставив на переднем плане оживленные и наивно возбужденные группы граждан, воспроизведенные с большой точностью. Точно и выразительно переданы эмоции, фигуры стоящих и идущих людей, как они разговаривали и приветствовали друг друга, как смеялись.
Анна Хиллмаер, галерея красавиц
Художник Йозеф Карл Штилер, 1829
Мы замечаем прямую осанку людей, которые не расслабляются, даже веселясь. Мужчины с жесткими воротниками, доходившими до ушей, так забавны, женщины в гротескных шляпах и гигантских рукавах так декоративны и восхитительны, и вместе с тем они образуют такую живописную картину времени, что сердце наполняется дружеским чувством к ним.
Сохранилось несколько ценных этюдов Крюгера Они демонстрируют его прекрасный дар различать характерные черты лица, и это придает ценность его серии портретов карандашом, иногда литографированных им самим, иногда только подготовленных в качестве копий для литографа. Скромное искусство литографии предоставило нам правдивый взгляд на жизнь того периода. Она вытеснила гравировку на меди и дереве, поскольку это длительный процесс, а времена были беспокойными, торопливыми, как будто все боялись, что утренняя правда станет ложью, и поэтому был нужен более быстрый метод печатания. К сожалению, изобретатель литографии, как и многие другие, не дожил до того, чтобы насладиться успехом своей работы. Алоиз Зенефельдер[122], сделавший свое открытие случайно[123], и представить себе не мог, что двадцать лет спустя изобретенный им процесс станет настолько развитым и совершенным, что будут создаваться миллионы литографий, в то время как он сойдет в могилу бедным, забытым и угнетенным финансовыми трудностями.
Николай I и Александра Федоровна
Художник Франц Крюгер, 1833
Поцелуй
Литография. Художник Ашиль Девериа, 1830
Однако только в 1816 году два француза, граф Ластейри[124] и Энгельман[125] из Эльзаса ввели технику литографии в свои учреждения, и художники обнаружили, как легко и точно могут воспроизвести свои оригинальные творения и что можно рисовать, писать, гравировать, короче говоря, выражать себя любым способом. Успех был обеспечен. Возникла лихорадочная страсть, общество, подобно хорошенькой женщине, хотело видеть свое отражение в зеркале литографии. Ибо здесь человек изображался таким, каким он был на самом деле, со всей его элегантностью и роскошью, любовью и ненавистью, радостью и печалью.
Самая красивая на свете
Литография. Художник Ашиль Девериа, 1831
Несчастье бедных нашло свое отражение, как и счастье тех, кому благоволила фортуна. Литография говорила на понятном всем языке и не гнушалась карикатурами и преувеличениями того времени.
Немцы не стали использовать литографию в художественных целях так быстро, как французы. Последние вскоре научились эффективно использовать все ее возможности. Быстрота процесса позволила воспроизвести каждую мимолетную причуду и моду того времени. Художники Орас Верне, Огюст Раффе и Николя Шарле посвятили свои карандашные рисунки военной тематике, Эжен Лами изобразил мир элегантности и высшего света, Жан Пигаль – простых людей за работой, Анри Монье – торговцев и обычных горожан, Ашиль и Эжен Девериа боготворили прекрасную женщину, Анри Монье высмеивал правительство.
Литографы были повсюду, они удивляли модниц на всех этапах их жизни, в любом настроении, одинаково чувствовали себя дома в гостиной и на кухне, были так же нескромны, как горничные, которые подглядывают в замочную скважину. Они высмеивали гражданина, который важничает, и смеялись над достойным господином, чья воскресная одежда испорчена дождем. Их едкое остроумие нападало на молодого человека, продавшего свою молодость старой жене, и на неразумно влюбленную девушку. Они не щадили ни глупости подчиненного бюрократа, ни пустого пафоса болтунов-парламентариев, ни гордой бедности вернувшегося эмигранта, ни заносчивости богатого выскочки. Помазанный король – объект столь же малого почтения, как и нищий. Литографы оказались летописцами своего времени.
Графиня Альтан
Литография. Художник Йозеф Крихубер, 1836
Лесной царь
Литография. Художник Мориц фон Швинд, 1838
То, что литография не имела такого успеха в Германии, было вызвано двумя причинами: во-первых, население в целом было менее культурным, чем во Франции, во-вторых, пресса не пользовалась той свободой, какая была, по крайней мере в первые годы правления Луи Филиппа.
В Германии были отличные рисовальщики, которые занимались литографией, но их вдохновение вело совсем по другим путям, и прежде всего они избегали политики. В Вене интерес сосредоточился вокруг театральных сплетен, в Мюнхене – вокруг ссор в литературных и артистических кругах. Литография, однако, больше внимания уделяла портретам, и общество того периода изображено на великолепных табличках Крихубера в Вене, Ганфштенгля в Мюнхене и Крюгера в Берлине. На них мы видим всю аристократию земель австрийской короны: дам и кавалеров, очаровательных, надменных и беспечных, но естественных и полных жизни, со всей их элегантностью и богатством. Огромная пропасть отделяет их от простых людей, но это не мешает им быть восхитительными и непринужденными.
Литограф с легкостью зарабатывал себе на хлеб насущный, в то время как живописцу было трудно найти пристанище для своих произведений в художественном обществе и музеях, а прибыли от высокого искусства было достаточно только для того, чтобы обеспечить многим хорошим художникам жалкое существование. Знаменитый Делакруа был вынужден обратиться к литографии, чтобы зарабатывать на жизнь, Адольф Менцель и другие начали свою карьеру с многолетней работы для издателей и редакторов газет. Но остались следы индивидуального вкуса даже на картинках, заголовках писем, меню, поздравительных открытках и тысяче других незначительных работ, где была использована литография. За много-много лет до того, как художник Менцель объявил себя учеником природы, рисовальщик Менцель копировал с натуры тихую размеренную жизнь среднего класса и показывал счастье буднего дня с его работой, воскресенья с его скромными удовольствиями и т. п.
Совершенно иной тон пронизывает творчество Морица фон Швинда, художника фантазии. Его восхитительный цикл легенд относится к более позднему периоду, но нет ни одного штриха, который не дышал бы поэзией и древними преданиями. Своим женщинам, в частности, он придавал эльфийскую грацию, они казались феями, путешествовавшими инкогнито по миру, чтобы утешить бедное человечество своим обаянием во всех жизненных невзгодах. Над этим видимым
