Из письма Дэвида Берковица Айрис Герхардт, 1972 г.* * *
Психиатрическая больница округа Кингс, 1978 г.
– Я так сказал? Если честно, я не помню, почему я это написал, но не думаю, что я имел в виду что-то определенное. Мне нравилось изучать боевые искусства, проходить военную подготовку, но раздражало, что все это невозможно применить на практике. Наверное, это и побудило меня написать что-то такое. Возможно, мне просто хотелось впечатлить Айрис, напугать ее. Судя по ее ответу, у меня это получилось.
– Вам больше нравится писать письма, чем общаться по телефону или лично?
– В письмах есть что-то настоящее. Мне всегда было проще выразить то, что хочу, на бумаге. В личном разговоре все построено на эмоциях. Все пытаются что-то сказать, но никто никого не слышит. Письмо помогает сформулировать правильно свою мысль и донести ее. Такой диалог, на мой взгляд, более продуктивен.
– В письмах есть другая особенность.
– Какая?
– Когда, человек пишет письмо, он не пытается никого услышать. Это разговор с самим собой.
– Возможно, вы правы. Как и разговор с психиатром. Я могу идти?
Дэвид поднялся со стула, а врач нажал на кнопку вызова санитаров, которые должны были отвести пациента в палату. Дэвид содержался в одиночной палате и находился под постоянным наблюдением, но каким-то удивительным образом он при этом постоянно умудрялся подбросить врачам проблем. На днях он написал письмо журналисту Джимми Бреслину с приглашением на встречу. Журналист моментально опубликовал это письмо в газете «Дэйли Ньюз» и теперь обивал пороги больницы, требуя встречи с пациентом. Ему, конечно, могли бы отказать, так как он не являлся родственником, но стены больницы уже очень давно осаждали разгневанные и влюбленные в Берковица люди, а на углу дома даже появился парень, продающий футболки с цифрой 44, обозначающей калибр револьвера, с помощью которого Дэвид расстреливал людей. У продавца были футболки как с проклятиями, так и с признаниями в любви. Ничего личного, только бизнес.
На глаза психиатра попалась газета, которую ассистент услужливо положил ему на стол. На первой полосе, как и всегда в последние несколько месяцев, была статья про Сына Сэма.
«…Я твердо верю, что ни один вменяемый человек не способен выйти на улицу и расстреливать людей. Сейчас правительство явно продвигает мнение о том, что Сын Сэма отдавал себе отчет в своих действиях. Серьезно? Человек, действиями которого руководила собака?..» Дальше читать не имело смысла. Доктор смотрел еще какое-то время на аккуратно сложенную газету, а потом все же подписал разрешение на пропуск журналиста в клинику.
6. Корея
1972 г.
Как и обещал наставник, Дэвида направили в Южную Корею, охранять границу с Северной Кореей, печально известной страной, о которой никто ничего не знал, кроме того факта, что она печально известна. Кроме Дэвида, туда направили еще с десяток солдат из того же выпуска. Все они были из других отрядов, так что Дэвид снова оказался в новом для себя коллективе.
Их отправили в Корею военным рейсом. На борту все вели себя очень тихо. Кто-то боялся полетов, а кто-то – того, что их ждет после приземления. Дэвид не боялся ничего. Он был бы рад, если бы самолет с ним на борту упал бы где-нибудь посреди Тихого океана или если прямо на выходе из аэропорта их машину бы обстреляли местные жители. Чем хуже, тем интереснее, в конце концов.
Во время полета он вел себя необычно шумно и весело, откалывал грязные шуточки о корейских проститутках, которых, по слухам, можно купить за доллар, чем невероятно веселил всех окружающих.
Обычно все люди садятся в самолет с острым ощущением того, что мир изменится в тот момент, когда шасси самолета вновь коснется земли. В этот раз все случилось именно так. Мир вокруг Дэвида изменился радикально, и дело было вовсе не в том, что они приземлились на другой половине земного шара. За время полета солдаты сложили о нем мнение как о душе любой компании, прирожденном и бесстрашном солдате, а человеку обычно свойственно быть тем, кем его считают окружающие.
Они приземлились в столице Южной Кореи Пхеньяне, откуда им предстояло добраться до деревни Кумва, возле которой располагался их лагерь. Сегодня Пхеньян представляет собой современный мегаполис с небоскребами, банками и бесконечными пробками, но в начале 1970-х годов столица Южной Кореи выглядела самым печальным образом. Повсюду виднелись полуразрушенные дома со следами пуль на стенах, на улицах вместе с машинами можно было встретить повозки, в которых торговцы из близлежащих деревень выставляли свой товар, а в магазинах можно было найти только непотребный алкоголь местного производства и самые необходимые продукты питания. Единственным знакомым для американцев продуктом была кока-кола. Как известно, грузовики с концентратом этого напитка всегда идут впереди любой армии.
Военный лагерь возле демилитаризованной зоны располагался в нескольких десятках палаток, сколоченных наспех из веток бамбука и брезента. По факту эти сооружения мало чем отличались от хлипких домов местных жителей в деревнях. Впрочем, было одно существенное отличие: солдаты прибыли сюда на десять месяцев, а вот обитатели деревни по соседству вынуждены были так жить десятилетиями.
Истерзанные войной и бедностью местные жители здесь могли целый месяц работать за зарплату, которую в Штатах им бы платили за пару часов работы. В любом магазине можно было приобрести на один доллар целую корзину продуктов, кроме разве что кока-колы, которая стоила баснословных для местных жителей денег. Ее лишь иногда из ностальгии покупали американские солдаты, хотя и те быстро переключались на местные напитки.
Для отряда бедных, но амбициозных молодых людей, среди которых был и Дэвид Берковиц, сложно было представить более райские экономические условия. Даже у самого бедного солдата было хотя бы десять долларов, а по местным меркам на эти деньги вполне можно было вести роскошный образ жизни в течение пары недель.
