– Здесь все выглядит идеально! Я боялась, что елка не влезет в лифт или окажется слишком маленькой для такой огромной гостиной.
Саймон не отмечал праздники – лишь присутствовал на корпоративных вечеринках. И уж точно он никогда не покупал и не наряжал елку.
– Это нужно убрать отсюда, – произнес он твердым тоном.
– Что?! – Глаза Пеппер расширились от удивления. – Но почему?
– Я не хочу, чтобы это здесь было!
Саймон потер затылок и напомнил себе, что не должен быть таким резким с Пеппер, ведь он не рассказывал ей о своей нелюбви к Рождеству.
– Я не праздную Рождество.
– Ты не веришь в Санту?
В голосе Пеппер прозвучала такая искренность и такое благоговение, что на мгновение Саймону показалось, что она говорит серьезно.
– Только не пытайся меня убедить, что ты в него веришь!
Пеппер пожала плечами.
– Я не верю, что есть такой человек, который живет на Северном полюсе и разносит рождественские подарки по всему миру за одну ночь, но я верю в дух Рождества. Я верю, что он живет в каждом из нас.
Саймон покачал головой:
– Во мне он не живет.
Пеппер нахмурилась:
– Он живет даже в тебе.
Он опять покачал головой:
– В Рождестве нет ничего хорошего!
Пеппер от удивления раскрыла рот.
– Да как ты можешь такое говорить!
– Потому что Рождество всегда было худшим временем в нашем доме.
Оно не сплачивало их семью, а, наоборот, вбивало еще больший клин между Саймоном, его матерью и его отцом.
– В самом деле? – В больших зеленых глазах Пеппер отразилось сочувствие. – Очень печально об этом слышать.
Саймон не нуждался в сочувствии Пеппер. Он не хотел, чтобы она его жалела. Ему нужно было лишь одно: чтобы она убрала эту елку!
Он сел на диван и при этом случайно столкнул на пол лежащие там пакеты. Покупки рассыпались по полу. Это были всевозможные рождественские украшения.
Мысленно застонав, Саймон встал на колени и начал запихивать блестящие красные елочные шары обратно в пакет. Пеппер тоже опустилась на колени рядом. Вместе они собрали рассыпавшиеся украшения.
К этому моменту у Саймона успел пройти первый шок от появления в его доме рождественской елки, и он осознал, что Пеппер никогда не сможет понять, почему ему так ненавистно Рождество: ведь она не знает, какие ужасные воспоминания связаны у него с этим праздником. Нужно сгладить ситуацию. За прошедшую неделю они прошли долгий путь к тому, чтобы опять подружиться, и Саймону не хотелось снова все испортить.
– Прости, что ворчу на тебя! Я был застигнут врасплох, когда обнаружил елку в гостиной.
– Я понимаю. Мне надо было сначала спросить у тебя разрешения. Просто я хотела сделать тебе сюрприз. И кажется, сюрприз получился, но не совсем приятный.
Саймон вздохнул.
– Я не такой, как другие люди.
– Ты определенно не похож ни на кого из всех моих знакомых. – Она нерешительно улыбнулась ему. – Ты живешь в удивительном пентхаусе на Манхэттене. А ведь большинство людей может только мечтать о таком жилье.
– Так было не всегда.
– Каким было у тебя Рождество в детстве?
Саймону не нравилось, что беседа принимает такой оборот.
– Все было хорошо, – отделался он короткой фразой.
– «Хорошо»? Странное описание. – Пеппер поставила свою сумочку на пол и села на диван рядом с Саймоном. – Когда я была маленькой, у нас никогда не было на праздник много угощения, но мы с мамой пели рождественские гимны, катались на санках, пекли печенье и смотрели рождественские фильмы. Она говорила, что, даже если у нас нет подарков под елкой, главное – это то время, которое мы проводим вместе.
– Судя по твоим словам, у тебя была замечательная мама.
– Замечательная, но…
Саймон повернулся к Пеппер.
– Но что?
– Она была эксцентричной и яркой. С этим трудно смириться в детстве, когда ты больше всего стараешься быть таким же, как все. – Пеппер вытащила из пакета елочную гирлянду. – Бьюсь об заклад, у вас в семье были идеальные праздники – такие, как в рождественских фильмах.
– Вовсе нет. Моя мама пыталась весело провести Рождество, но отец всегда его портил. Он приходил в ярость и обвинял ее в растрате денег – его денег.
В ушах Саймона все еще отдавался эхом громкий голос отца. Каждое его слово было пронизано гневом.
– Мои праздники больше напоминали боевик «Крепкий орешек», чем семейную комедию «Рождественские каникулы».
– Сочувствую. Я и не знала.
– Об этом не известно почти никому. Предпочитаю об этом не рассказывать.
– Поэтому интерьер твоей квартиры никак не отражает личность ее владельца?
Саймона не удивило, что Пеппер не понравился ультрасовременный минималистский стиль его пентхауса, который был полной противоположностью ее теплой, уютной кондитерской.
– Тебе здесь не нравится?
Она отвела взгляд.
– Просто… Просто этому интерьеру не хватает твоей индивидуальности.
Саймон оглядел комнату, пытаясь увидеть ее чужими глазами. Ни одной безделушки – он просто не подумал о них. На стене – только огромный постер с видом ночного города. В то время как в кондитерской Пеппер на всех стенах висели фотографии и повсюду было расставлено и разложено множество милых пустяков, в том числе плюшевая собачка, о которой Саймон хотел расспросить Пеппер, но случай так и не представился.
Очарование и уют кондитерской делали ее уникальной. А пентхаус Саймона казался холодным, уединенным и напоминал гостиничный номер.
Это неожиданное и довольно неприятное открытие ошеломило Саймона.
– Не волнуйся, – сказала Пеппер. – Я уберу елку.
Он покачал головой. Что плохого, если это чертово дерево останется? В конце концов, для Пеппер, наверное, важно нарядить эту елку, иначе она не стала бы покупать ее, а заодно и украшения. Когда Пеппер вернется в свою квартиру, можно будет перевезти елку туда.
– Дерево пусть остается.
Глаза Пеппер радостно засияли.
– Ты уверен? Я имею в виду, ты выглядишь не очень‑то счастливым с того момента, как увидел ее.
– Хочешь, чтобы я передумал?
– Нет! Я просто хотела убедиться, что ты действительно не против елки. Все‑таки это твой дом.
– Сейчас это и твой дом.
Саймон не знал, почему произнес эти слова. Может, просто хотел, чтобы Пеппер чувствовала себя комфортно. Он не сомневался, что она тут лишь временно.
