Нам вообще-то в другую сторону, — из-за спины раздалось насмешливое замечание Юстиса, и меня аж затрясло от возмущения.
Стоит ли говорить, что я была готова придушить этого наглого демонюку прямо здесь и сейчас, наплевав на все устои мойр?
Глава 22
60 лет назад
Юстис
Хесус взобрался на гору прыгучей походкой. Этакий резвый кузнечик. Так и не скажешь, что помирать скоро. Мудрец за время пути ни разу не обернулся. Возникало ощущение, что ему не так уж важно, следую я за ним или нет. Что не особо меня задевало. Но то, что он маячил своей спиной прямо у меня перед носом, не боясь нападения — злило и раздражало. Я мог в два шага подскочить к нему, схватить за шею и придушить одной рукой. Мог выбить из него дух своими кулачищами. Вариаций великое множество. Но все они находились под запретом Гекаты.
Богиня хотела, чтобы я втерся в доверие. Чтобы я стал другом служителю Селены. И это после того, как светлая небожительница и не подумала откликнуться на мои мольбы о помощи. Зато теперь во мне текла кровь демонов, я был силен как никогда, а еще привязан к царице преисподней клятвой верности. Король непобедимой Эрии стал рабом. Но грош тому величию, что забылась так быстро. В мире смертных прошло почти пятьдесят лет, тогда как по меркам подземного мира я отслужил лишь сорок. Время в темных недрах загробного мира текло медленно, как смола, застревающая в шероховатостях коры на сосновом стволе. А порой мне казалось, что оно и вовсе остановилось, заперев меня в вечной темнице, где стены горят огнем, подогреваясь на углях адского пламени.
И посему злость клубилась внутри, сворачиваясь тугими удушливыми кольцами вокруг шеи. Но я продолжал идти в гору. Я был верным слугой.
Вскоре дорога потеряла свой уклон и вывела нас на небольшую полянку, где в ветвях молоденьких зеленых деревьев притаился собранный из цельных брусьев храм.
Пели птицы, стрекотала саранча, в маленьком пруду чуть поодаль квакали лягушки. Картина столь умиротворительная, что аж тошно становилось. Мирно здесь было. От слова «мир». А мира в моей душе не было никогда.
Я окинул местность настороженным взглядом и замер, увидев на крыше храма деревянную статую Селены, выкрашенную золотой краской. Так же, как и в моем дворце она сжимала в руках факел, в котором трепыхался едва заметный огонь. Без магии определенно не обошлось. И так она на меня смотрела, словно видела насквозь. Предательница!
— Чего замер, Юстис?
Пару раз моргнув, посмотрел на старика. Тот стоял возле входа в святое строение, осматривая меня цепким взглядом. Видимо, что-то все же мелькнуло на моем лице такого, что вызвало подозрение.
Отвечать я не собирался. Да, мне нужно было стать ему другом, но я не собирался строить из себя льстивого подхалима. Я есть я. И как бы там ни было, чутье подсказывало мне, что ложь Хесус за версту учует.
— Опять молчишь, значит? А знаешь, это даже хорошо. Болтуны тратят время на разговоры, а ты сможешь нарубить дрова.
— Что?
— Дрова. — Хесус указал пальцев в сторону леса. — Вон там найдешь топор — и за дело. Зима, конечно, не так близко, но без помощников я к холодам никак не подготовлюсь. Стар уже и немощен.
Сладкие речи, да ни капли в них правды.
— И зачем мне помогать?
— Ты сюда пришел познать все тайны мирозданья. Так слушай, что велят. И делай. В работе познается истина. Мысли очищаются и на свет выходит та самая правда, что в море тьмы и обмана не тонет.
Хотел бы я возразить. Хотел бы сказать, что правда моя в силе. Что цель моя — месть. И что сам старик — лишь ступень к ее достижению, которую я легко перепрыгну.
— Ступай, ступай. Не противься. Раз пришел, значит, сильно надо было. И неважно, что именно тебя сюда привело, — Хесус как будто мысли мои прочел и потешался. — Все на этой горе и останется.
— Ой ли!
— С дров начни, а там посмотрим. А коль устанешь, к храму приходи. Понятно?
И вновь я не ответил. И даже кивать не стал. Не нравился мне этот мудрец. Ой как не нравился. Но возвращаться к Гекате без исполненного задания не собирался. Мучений мне в жизни хватило.
Топор нашелся легко, он лежал около дерева, которое кто-то уже успел начать рубить. Да так и бросил, не доведя дело до конца. Слабаки.
Взяв в руки орудие, почувствовал тепло шероховатой рукояти. Оно маленькими иголочками проникло мне под кожу пальцев и побежало прямо к сердцу. Чувство странное, но приятное. Я нахмурился. Однако отступать не стал. Просто приступил к делу.
Удар. Треск. Еще удар. Скрип. Еще один удар… Еще. Мерные движения руками, приятная тяжесть в мышцах и мысли. Они ровным вихрем закружились в моей голове. Я вспомнил детство. Вспомнил отца. Его уроки… Удар по стволу вышел чуть сильнее и болью отозвался в кистях. Я рубил дерево и не мог перестать думать. Даже когда дерево с грохотом рухнуло, я мог бы дать себе передышку. Мог бы. Но не стал. Я стал рубить лишние ветки и думал. Думал. Думал. В какой-то момент я осознал, что уже наступила ночь, и старик, принеся фонарь, молча ушел. Я думал и махал топором. Махал что есть силы. Ночь сменилась утром, потом днем. Хесус принес мне воды и всучил в руки ручную пилу. И новая череда мыслей проникла мне в разум, заполняя сознание все новыми и новыми воспоминаниями. И столько боли в них было. Столько крови….
Я работал три дня и три ночи, а потом просто выронил орудие из рук и, упав на колени, безмолвно заплакал. А ветви деревьев шелестели мелодией спокойствия и поддержки над головой, пряча мое горе.
Глава 23
Настоящее время
Калиста
— Красть плохо!
— Ну и сиди голодная, — легко пожал плечами Юстис, впиваясь зубами в ароматный, еще теплый, испускающий легкий парок, белый хлеб. Живот скрутило новым спазмом. И отчего-то во рту собралось много слюны.
Нет, я, конечно, знала про людей все. И то, что им есть и пить надо, по нужде ходить необходимо, что я, кстати, уже пару раз сделала. Просто никогда не примеряла на себя этот образ. Жизнь на пике совершенно иная. Силы
