больше похож на разъяренного быка, чем на человека. Медленно подкрадываясь, он излучал только ярость. Я его уже окончательно вывела из себя или можно еще немного выжать? — мелькнула шальная мысль в голове.
Осклабившись, он стал походить на самого Дьявола. Как будто любое другое описание стало бы слишком нежным для него сейчас.
— Малышка, ты сейчас очень сильно разозлила меня. — медленно и вкрадчиво начал он. — видишь ли, я совсем не хотел этих мер, но я не раз предупреждал тебя, что не стоит вести себя глупо. А если ты продолжаешь вести себя неразумно, то хотя бы не мешай другим разгребать твои проблемы.
— Я хочу, чтобы в твоей прелестной головке раз и навсегда кое-что уложилось, — с этими словами он скинул с меня одеяло, перехватил и положил себе на колени. Ни мои укусы, ни визги, ни царапины не брали этого идиота, — я делаю только то, что лучше для тебя в первую очередь, — на мою пятую точку обрушился первый ощутимый шлепок, — и я никогда не причинял и не причиню тебе вреда, потому что ты дорога мне. — Еще один звонкий удар ладонью, — подумай о том, что ты пытаешься показать мне в ответ. — Еще один шлепок и затем впервые легкое успокаивающее поглаживание, — не стоит доказывать свою самостоятельность и независимость, потому что я ни разу не ограничил тебя в угоду себе или своему эгоизму. — очередной хлесткий удар по ягодицам. — Подумай об этом на досуге.
Все еще не отпуская меня с колен, но уже не предпринимая никаких действий, продолжил:
— Теперь я спокойно занимаюсь твоей спиной, а потом мы идем завтракать.
Для полного ощущения картины рекомендуется слушать Demi Lovato «Cry baby»
Я так и осталась пребывать в каком-то шоке, а потому безропотно сидела, пока он мазал ушибы от аварии, потом также молча поковырялась в тарелке с восхитительным на запах омлетом. Также молча встала, сполоснула тарелку и пошла собираться на работу. В голове было только перекати-поле. Накрасилась, расчесалась — все и так доведено до автоматизма. С каким-то циничным безразличием надела на себя свитер, брюки и тренч. Движения чисто механические — сознание, что странно — все еще абсолютно пустое. Дима ждал меня в прихожей. Также молча, взаимодействуя друг с другом чисто по наитию, мы спустились к машине. Внутри я позволила себе, не обращая внимания на хмурого водителя транспортного средства, воткнуть наушники в уши и молча (похоже это слово — бесспорный фаворит сегодняшнего утра) уставиться в окно со своей стороны.
Включив абсолютно случайную песню, я не смогла удержаться от истеричного смешка. «Cry baby». Плакса. Как символично, аж до зубного скрежета.
«Ладим, как гром с дождём,
С тобой я хочу испытать всё, даже боль.
Поздравляю, можно праздновать,
Потому что моё сердце разбить сложнее, чем другие.
Ссоримся, чтобы мириться,
Чтобы мне просыпаться с растёкшейся по лицу тушью.
Я не плакса, но ты заставляешь меня плакать.»
Продолжила усердно вглядываться в пролетающий пейзаж. На Диму даже не смотрела, было слишком тошно…
Я не умею не обращать внимание на посыл, который несет песня. Как бы я не старалась, буду усердно вслушиваться и что-то выискивать. Все же нам, людям, свойственно примерять ситуации, события на себя.
Так и тут: «с тобой я хочу испытать все, даже боль». Хочу, но, черт возьми, обиду и злость никто не отменял. Пыльная завеса нездорового безразличия потихоньку начала спадать, принуждая меня рефлексировать. Не хочу. Мысленно отмахиваюсь от недавних воспоминаний словно от назойливой мухи. Но она жужжит, все ближе и ближе, мешает слышать, раздражает и тебе ничего не остается как принять этот звук. Здесь то же самое, сдаюсь и стойко принимаю удар собственными размышлениями.
По порядку: от и до. От первой встречи, когда я вылила на него кофе, до сегодняшнего утра. Прошло не так много времени с того момента. Недели две? Подумать страшно, насколько это мало. На деле же это ощущается маленькой, но очень насыщенной жизнью.
Вот я, сама не знаю, как, даю ему в глаз, а он не просит взамен никакой компенсации. Вот он ловит меня у бизнес центра. Вот принимает опоздавшую девушку на собеседование, даже после того, как понимает, кто перед ним. Вот старается скорректировать рабочее расписание с учетом моей учебы, хотя это его должно волновать в последнюю очередь. Терпеливо объясняет, что делать, потому что на практике все происходит слегка не так, как нам объясняли в институте. Наплевав на формальности, кормит меня, потому что не ела весь день. Подвозит, потому что темно. Приезжает после пары неясных фраз, наплевав на чертовски забитый график, и таскается по больницам. Оплачивает врачей и лекарства. Караулит денно и нощно, чтобы лишний раз не напрягалась, когда все болит.
И там, и сям, и подай, и принеси, и по головке погладь. Черт! — медленно прикрываю глаза и пытаюсь восстановить дыхание, которое неумолимо ускоряется. — картинки продолжают всплывать одна за другой: носит на руках, одевает, беспокоится о моих травмах больше, чем я сама. «Ты дорога мне» — неожиданно застучало в голове его голосом. Упрямо продолжаю вызывать воспоминания, несмотря на подкатывающую тошноту.
Переносит все свои встречи, носится по кабинетам, вместо того, чтобы меня, рядового переводчика, пусть и временно инвалида, отправить в отдельный кабинет и не заморачиваться. Не грузит проблемами, успокаивает, не дает понять, что крайне нуждается в поддержке, хотя действительно загружен.
Больше не могу, еще минута и меня вырвет прямо в машине. Еле сдерживаясь, продолжая зеленеть, выкрикиваю:
— Останови машину, мне плохо!
Мое счастье, что сегодня по нашему привычному маршруту все перекопано, и Дима решил поехать в объезд. Лесополоса, возле которой мы проезжали во время моего «приступа дури», сильно облегчала мне жизнь. Все же делать свои дела проще на безлюдной обочине, чем на тротуаре в центре Москвы.
Максимально быстро, насколько это было возможно в условиях трафика, Дима перестроился в крайний ряд и встал на обочине. Я же со скоростью света выбежала из машины.
И даже в этот момент он держал мне волосы, а потом дал бутылку воды и салфетки. Чувства разрывали меня изнутри, тошнота подкатывала снова и снова, но на мое счастье, желудок уже был полностью пуст.
Руки безумно тряслись, я ощущала себя просто отвратительно. И резко стало легче, когда на плече я почувствовала руку Димы. Моего Димы.
— Пойдем посидим сзади. — мягко проговорил он. От бархата в его голосе все внутри снова перевернулось.
Он сел на заднее сидение и посадил меня на колени, лицом к себе. Я уткнулась
