Книга Цветы подо льдом - Джин Росс Юинг

Лондон, начало июня 1816 года

Майор, досточтимый Доминик Уиндхэм, брат и наследник графа Уиндраша, слыл человеком крайне извращенных вкусов и очень азартным. Еще не было случая, чтобы он отказался от вызова. Но это... Это было уж слишком! На этот раз он оказался подвешенным в пустоте, застрявшим между небом и адом.

Доминик ухватился за железный штырь у верхушки церковного шпиля и, прислонившись лбом к холодному твердому металлу, засмеялся.

Ночной воздух холодил нагую спину; внизу торчали дымовые трубы Мейфэра. Дальше был виден Сент-Джеймский парк с каналом. Необъятный небесный свод с луной и вращающимися звездами отражался в водной глади. Восточнее, на фоне переливающейся ленты Темзы, высилась громада Тауэра. Возле реки горел какой-то огонь. Остальной Лондон спал, слабо поблескивая верхушками крыш, посеребренных лунным светом. Тем, кто сейчас находился под ними, не было никакого дела до того, что происходило над их головами. Никто не знал, что там, наверху, кому-то грозит смертельная опасность.

В нем клокотало веселье – пренебрежение безумца к чудовищному риску. Сколько женщин из тех, кого он знал, сокрыто под этими крышами? Много, слишком много, черт побери!

– Я не могу, – послышался снизу задыхающийся голос. – Боже милостивый! Я сейчас упаду!

Доминик всмотрелся в темноту. Пирамидальная крыша круто уходила вниз. Зрелище отнюдь не ободряющее, но не зря он пребывал в эйфории, своего рода исступлении от собственного безрассудства. С трудом сдерживая смех, он крикнул:

– Можете, сэр! Я вам помогу. Вот, держите!

Майор загодя заготовленным перочинным ножом, пристегнутым к ремню рядом с небольшим пистолетом, разрезал рубашку на ленты, затем сплел короткую веревку, привязал к ней галстук и, укрепив на штыре, сбросил свободный конец вниз.

– Ну вот, теперь поднимайся, Стэнстед. – Это было сказано таким тоном, каким обычно понукают заупрямившуюся лошадь. – Обвяжи веревкой запястье, держись за выступы и не смотри вниз.

Ответный звук из бездны тут же приплыл наверх:

– Мне дурно, меня сейчас стошнит.

Доминик уцепился за железный штырь и закрепился босыми ногами в прорезях барельефа, пробуя надежность опоры. Не приведи Бог, если камень разрушился от времени!

– Уважаемый сэр! – крикнул он вниз. – Ничего с вами не случится! А тошнит вас по простой причине – с перепоя. Переставляй ноги, парень, одну за другой и взбирайся потихоньку. Ну же, давай!

Веревка туго натянулась, и белое лицо Стэнстеда вынырнуло из мрака. Рыжие волосы его в лунном свете превратились в темные, рука была обмотана лоскутами рубахи.

– Никакого перепоя нет, – с трудом отдышавшись, заявил он, – можешь мне поверить. Кларет еще никогда не вредил моим кишкам.

Доминик протянул Стэнстеду руку.

– Ты почти у цели.

Пальцы в перчатках соприкоснулись, руки сцепились в замок.

Когда Доминик перенес нагрузку на себя, Стэнстед неожиданно пошатнулся; его ноги со скрежетом соскользнули вниз. Отломившийся кусок камня полетел в темноту. Выпустив веревку, несчастный беспомощно цеплялся пальцами за шиферные плиты.

– О Боже! Доминик!

Его приятель крепче ухватился за штырь и напряг спину до жжения в мышцах. Слава Богу, железо выдержало двойной вес – видимо, оно еще не подверглось коррозии!

– Тебе же говорили, болван, – пробормотал Доминик, – чтобы ты снял эти проклятые ботинки! – Продолжая держаться за опору, он постепенно подтягивал лорда Стэнстеда к вершине шпиля.

Наконец подъем завершился.

– Слава Всевышнему! – пролепетал Стэнстед с дрожью в голосе. – Теперь я почти у него в чертогах. Знать бы только, черт побери, как мы будем спускаться обратно!

Доминик, не обращая на него внимания, полез к нему в карман и, вытащив оттуда носовой платок, стал привязывать его к штырю. Это был очень опасный момент, требовавший предельной осторожности, ведь одной рукой несколько узлов не завяжешь! Ему пришлось отцепиться от железной опоры и держаться на одних ступнях. Так он стоял на бордюре, балансируя на кончиках пальцев, прижимаясь широко расставленными коленями к скату крыши. На мгновение он даже перестал дышать. Мысль о смерти мелькнула с быстротой искры. Умереть после того, как Бог позволил ему пережить столько тягот? Рисковать головой, вместо того чтобы тешить в постели какую-нибудь сладострастную леди? Офицер с половинным жалованьем не нашел ничего лучшего, чем поставить на карту свою жизнь, потому что считал ее никчемной, – и все ради этого глупого пари! Несомненно, ему следовало изыскать более легкий способ для добывания средств к существованию.

Однако Доминик пока еще не был готов уйти в вечность.

Возблагодарив счастливый жребий, он снова перенес руку на железный штырь.

– Знаешь, Стэнстед, я еще нигде не испытывал такого покоя, как здесь. Похоже, сознание близости к небесам действует умиротворяющим образом на мою душу. Я ощущаю себя средневековым отшельником, уставшим от хаоса эпохи и обретшим наконец пристанище и отдохновение. – Доминик поднял голову и внимательно посмотрел на звезды. – Как ты думаешь, я предназначен для той жизни? Понимаю. Вероятно, вопрос спорный.

Стэнстед придвинулся к нему ближе и покачал головой.

– Не вынуждай меня смеяться, ты, мерзкий дьявол! Я хочу вниз, на землю. Спусти меня отсюда, не то тебя отправят в Ньюгейт[1]и повесят за убийство единственного сына герцога.

Его товарищ ухмыльнулся и принялся отвязывать самодельную веревку.

– «Не будь рожден для виселицы он, ничтожны были б наши шансы», – процитировал Доминик Шекспира и подал Стэнстеду веревку. – Вот, держи, будешь привязывать один конец к выступам, а другой к запястью. Я пойду следом, чтобы развязывать тебя и передавать веревку. Так, глядишь, и дойдем потихоньку.

Бледное лицо Стэнстеда заколыхалось, загораживая луну, как облако, движимое ветром.

– А ты?

– Не беспокойся, я никуда не денусь. Ну, готов?

Сын герцога с измученной улыбкой посмотрел на Доминика, и они тронулись в путь, оставив позади привязанный к шпилю лоскут материи – теперь носовой платок лорда Стэнстеда, словно флаг, развевался над городом.