делать не будет. В особенности разводить хомячков.
Оба замолчали. Наконец Альбин тяжело вздохнул.
– Я предупреждал. Я предупреждал тебя, что у крутого солдафона, каким ты по молодости и глупости хотел стать, будет прочный панцирь. Что будет очень сложно возвращаться назад.
– Я донор, – мягко напомнил Марсен. – Уже почти десять лет.
– Да. И почти тринадцать – боевой звукомаг. Рискнёшь связаться с una corda? Можешь забыть о том, чтобы когда-нибудь снова стать прежним.
– Я и так не стану прежним, – усмехнулся Марсен. – И не нужно. Вернуться в определённый возраст, к определённой картине мира, да ещё и застрять в этом всём? Что может быть хуже?
– Не притворяйся, что не понял. – Альбин мрачнел всё больше. – Знаешь, что делает una corda? Она толкает больного на разные безумства. Окажешься поблизости – будь готов принимать такие вызовы, какие тебе и не снились. Симу плевать, что ты какие-то там десять лет назад кого-то там победил. Он страшно обижен на весь мир, и это всё, что его волнует.
– Его можно понять, – негромко сказал Марсен. – Он чувствует, что мир играет. Любой обижается, если его не берут играть.
– Вот именно. Он будет требовать от тебя чудес здесь и сейчас. Но не будет в них верить. А если ты не справишься – считай, мы его потеряли. И Эгле заодно. И знаешь, что хуже всего для тебя? Проблему силы легче всего решить боевому звукомагу. А тебе так делать нельзя. Это окажется взрывом.
Марсен молча кивнул. Затем поднялся с кресла. Подошёл к Альбину, слегка хлопнул его по плечу:
– Ладно тебе, док, я и так всё это знаю. Может, просто попробуем понять, чего от нас хочет Изначальная Гармония?
– Предлагаешь монетку кинуть? – хмыкнул Альбин.
Марсен взглянул на него немного удивлённо.
– Ну, – сказал он, – кинь, если хочешь. Но я-то имел в виду, что готов… к бездействию.
– В смысле, ты готов не играть в рыцаря на белом коне, пока никто тебя об этом не просит? – Недоверчиво уточнил Альбин.
– Ну да.
– Допустим, – всё ещё глядя на него с подозрением, согласился Альбин. – Ладно, давай. И запишись ко мне на приём, мне кажется, что-то не так с твоей внутренней мелодией… Марсен! Током-то зачем?!
– Доказываю, что я в полном порядке, – невинно ответствовал Марсен. – А если серьёзно, то я действительно готов некоторое время ни во что не ввязываться. В итоге всё будет так, как должно быть, ты же знаешь.
– Я знаю, что ты так думаешь, – вздохнул Альбин. – Это всё.
– Хорошо, – терпеливо согласился Марсен, – тогда слушай меня, я буду посланник Изначальной Гармонии. И с этого момента я обещаю не предпринимать никаких попыток вмешательства, если только не попаду в ситуацию, в которой это окажется единственным выходом. Идёт?
Альбин посмотрел на него снизу вверх. Потом улыбнулся:
– Идёт.
***
К вечеру мне стало совсем плохо. Когда мы вышли из автобуса, Эгле прямо поинтересовалась, что со мной такое весь день. Точнее, что это такое магическое позволяет мне врать ей весь день и не краснеть.
– Всё норм, – упрямо повторил я, стараясь не кривиться. – Просто голова болит.
– Просто болит?
– Ага.
– Просто.
– Болит.
– Сим.
– Что?
– Гнусный обманщик, вот ты кто. – Эгле тяжко вздохнула. – Я знаю, когда у людей физически что-то не в порядке, а когда – гармонически. Вот не стыдно тебе?
– Не стыдно… – просипел я.
И вот это была чистая правда. Мне и не могло быть стыдно. К этому моменту я уже ощущал только настоятельную потребность сесть. Для начала. Пришлось позволить Эгле утащить меня к ближайшей лавочке. Там я кое-как распутал наушники. Едва не теряя сознание от головной боли, вставил их в уши, запустил трек…
Без изменений. Без изменений, чёрт возьми. Голос звучит в моей голове, я знаю, он пытается усмирить дурацкого железного ежа, но безрезультатно. Ёж бесится, и скоро у меня лопнут глаза. Шум в ушах нарастал, и он не имел ничего общего с музыкой.
Но вдруг Голос всё-таки пробился. Пробился сквозь темноту и шумовую кашу. А потом я понял, что он звучит и внутри головы, и снаружи. Кто-то подпевал Голосу в моих наушниках. Голос подпевал Голосу в моих наушниках.
Ёж угомонился, наверное, тоже был весьма удивлён. Так удивлён, что к концу трека бесследно исчез.
– Чистые квинты, – сказал Голос. – Чем это ты умудрился так травануться?
Я поднял глаза, с трудом сфокусировал взгляд. Крючконосый. Теперь-то никаких сомнений не было, а ведь я правда надеялся, что быть такого не может.
Ну почему из миллионов людей именно он?
Очередная шутка Изначальной Гармонии. Она всегда любила так надо мной прикалываться.
– Пойдём, прогуляемся к сеньору Кейну, несчастный.
Он помогает мне подняться на ноги, поддерживает, буквально тащит на себе. Мне уже не больно, но я очень слаб.
Голос продолжает напевать что-то на кэлинге. Приоткрыв на секунду глаза, я вижу полосы разноцветного воздуха, которые ветер уносит вместе со звуком.
Глава 9. Перепалка
– …Так. Ещё раз. То есть, ты взял и оставил его одного в кабинете?
– Да.
– В одном помещении с песнями Нейлер Ренн?
– Да.
– От которых даже мне иногда нехорошо?
– Именно поэтому я и храню их в кабинете.
– Нет, нет, погоди, я, наверное, всё-таки чего-то не понял. Ты оставил в одном помещении с песнями Нейлер Ренн человека, которому я прихожусь донором?
– Да, да, да, чёрт возьми, я так и сделал.
– Человека, донором которого являюсь я?
– Марсен. Ты случайно не хочешь послушать немного Нейлер Ренн?
– Не хочу. Лучше скажи, на что ты рассчитывал? Или мы знакомы первый день? И тебе ни о чём не говорит характер воспринимаемой мелодии? Ты не знаешь, что в качестве донорской музыки может использоваться только то, что попадает в резонанс? Ты не можешь себе представить, с чем должна резонировать моя музыка?
– Слушай, заткнись, а? Откуда я мог знать, что полуживой мальчишка полезет исследовать чужой проигрыватель? Он даже от плеера поначалу шарахался.
– Да, действительно. Откуда. Какая у меня там была температура, когда я согласился, чтобы ты попытался меня вылечить звукомагией?
– Что-то за сорок, кажется…
– Вот. Мне это не помешало довериться тебе и стойко вытерпеть все твои издевательства. Заметь, из чистого любопытства. Это всё, что остаётся, когда терять нечего.
– Довериться и стойко вытерпеть? Нечего терять? Ты составил список вещей, которые ты должен будешь вспомнить, если моё лечение окончательно вскипятит твой мозг и превратит тебя в овощ!
– Это было разумной предосторожностью.
– Да? А как насчёт завещания?
– Знаешь, что? Посмотри на тело несчастного Сима Нортенсена и скажи: «Я, Альбин
