была! А про ферму она не соврала – вот на ней я и батрачил пять лет, пока чудом каким-то не вызволили. Остался на улице – денег нет, документов нет, здоровье ни к черту, меня на этой ферме хуже свиньи кормили. Бродяжничал, пить начал. И женщину ту встречал на улице – ей ничего не было, на хорошей машине до сих пор ездит, улыбается.
Проснулся как-то утром под трубами, чую – хана мне пришла. В глазах все двоится, ноги ватные, мутит. И думаю – что я, как собака под трубами, что ли, подохну? Пойду к людям, может, хоть похоронят меня по-человечески. Ну и пополз к монастырю, на четвереньках шел. Меня охранник гнал, ой ругался… На счастье мое отец Василий выходил из ворот, увидел меня. Распорядился занести, вызвать врача. Вот так я и остался. Креститься – он не настаивал, говорит, хочешь, так оставайся, тут есть работники миряне. А благочинный, псина, все шипел – выгнать меня надо, я мол, мусульманин, порчу им тут все благолепие своей нерусской рожей.
Мурад понизил голос:
- А теперь говорят, мол, бесноватый отец Василий. Про это игумен с благочинным не разрешают трепаться, но слухи-то ходят.
Павел пожал плечами:
- Не знаю. Я паломник, только приехал, не в курсе.
- Ха, паломник. И келью тебе в монастыре дали? Тут только богатеньких селят, а ты что-то не похож на олигарха. Машинка-то у тебя – тьфу.
Павел взял поднос и отошел от разговорчивого трудника – игумен с благочинным твердо попросили его скрывать, кто он такой и с какой целью приехал. Паломник мол, молюсь, и все тут.
В своей комнате он бросился ничком на кровать. Дернул же его черт принять это предложение! Но, с другой стороны, за такую сумму ему несколько месяцев пришлось бы горбатиться в больнице со своими шизофрениками. Ну и что делать? Дедку нужно обследование в стационаре, анализы, в конце концов, консультация психолога нужна, по-хорошему-то… Но они ясно дали понять, что вывозить старика из монастыря – потеря лица. Пойдут разговоры в городе, потом – дальше… Кто понесет деньги в монастырь, в котором единственный святой – сумасшедший? А народу-то много и не надо, начнут болтать, мол, бесами одержим. У них же все просто – где святость, там и бесы.
Павел взял телефон и позвонил благочинному – его просили действовать не через секретаря, а обращаться напрямую к Дионисию. Через десять минут Дионисий и психиатр сидели в приемной игумена, который непрерывно ерзал на кресле.
- Ну, что скажете, Павел Романович? – напряженно спросил Феофан, стянул скуфью с головы и промокнул пот на лбу.
- Пока ничего хорошего не скажу. Не знаю, что там с бесами, а вот острый психоз, бредовый синдром и галлюцинации всех типов у вашего старца имеются. Диагнозов никаких предполагать пока не могу – надо обследовать отца Василия у невролога, сдать анализы и сделать МРТ мозга. Вы понимаете, эти симптомы на что угодно могут указывать – хоть на опухоль в мозгу, хоть на старческую деменцию, хоть на обострение шизофрении, каковая у него всю жизнь могла вяло протекать. Что вы от меня-то хотите, я не понимаю? Что вот я тут появился, махнул палочкой, дал пару таблеток и опа! Он здоров?
Павел понимал, что начал заводиться, но не мог уже остановиться – его, атеиста до мозга костей, сильно раздражали эти дельцы от мира торговли духовностью.
- Погодите. – Феофан выставил вперед ладонь. – Анализы он сдавал – все, какие смогла взять передвижная лаборатория. Да неужели у человека с опухолью будет все в порядке по анализам?
Павел пожал плечами:
- Вполне может быть. Впрочем, давайте анализы, я посмотрю.
Благочинный протянул ему кипу бумаг:
- Тут и нейротест есть.
- Хорошо. Давайте говорить прямо – что вы от меня хотите? Полного излечения? Сразу говорю – это маловероятно при любом диагнозе.
Феофан потер указательные пальцы друг о друга и неожиданно жестко произнес:
- Маловероятно значит маловероятно. Все в руце Божьей, если болезнь не миновала и святого, значит таково его испытание. Вера его крепка, если Бог не исцелит – значит, никто не исцелит. Но нам нужно думать об иноках и прихожанах, для которых монастырь – единственная духовная опора. Мы не можем лишить людей такой поддержки. Бог действует через старца Василия, пусть даже тело его в немощи, и нам нужно, чтоб он и дальше был сосудом, через который благодать божья переливается в этот мир.
- Да не заговаривайте мне зубы! Вы хотите, чтоб я сделал его овощем, который будет просто налагать руки на головы ваших состоятельных прихожан и не поджигать их при этом?
Феофан устало прикрыл глаза:
- Вы можете называть это как вам угодно. Наша благая цель от этого не станет хуже. Со своей стороны я могу предложить вам удвоить сумму.
Павел вздохнул, прижал бумаги к груди и коротко мотнул головой:
- Мне нужно подумать.
В келье он просмотрел анализы старика – в целом все в норме, насколько это может быть для пожилого человека. Даже слишком хорошо в таком возрасте. Но все равно, это ни о чем не говорит.
Павел взял телефон в руки – поток сообщений от Леры, и все с оттенком недовольства. Он все понимал – красивая молодая девчонка вышла за провинциала по большой любви, но быт и безденежье могут убить самую сильную страсть. Ей все хочется – шмоток, поездок, развлечений… А у него что? Ипотека и старый рыдван, гляди того развалится? Если он согласится на условия игумена, по крайней мере, они смогут позволить себе съездить на море, а не торчать в пыльном городе который год… Павел сжал щеки ладонями, пытаясь торговаться с совестью. Ладно, по крайней мере, он постарается не навредить старику. Врач он в конце концов или нет?!
Павел сделал заказ медикаментов на планшете и позвонил благочинному, без прелюдий сказав только одно слово:
- Я согласен.
Через два дня, когда пришли лекарства, Павел сообщил Дионисию, что поедет в Заринск забрать заказ на почте. Выезжая из монастырских ворот, психиатр увидел молодую непривлекательную женщину, ругающуюся с охранником.
- Да пусти ты, черт! И как мне теперь его увидеть, если он службы не служит, а?!
Девушка рвалась за шлагбаум, а немолодой толстый охранник толкал ее своим пузом в сторону пустыря. - Нельзя на территорию монастыря женщинам, нельзя! Как первый раз, ей-богу!
- Да не нужен мне твой
