Ульяна Лобаева
Темная икона
Зоя
Но быть живым, живым и только,
Живым и только до конца.
Пастернак
Москва, дом Вавилова Николая Степановича, январь 2020 года
Сергей скользнул взглядом по мундиру с полковничьими погонами, висящему на стене. Комната из прошлого: шары на спинке металлической кровати, раритетный буфет с гранеными стеклами в дверцах, на подоконниках – пыльные встопорщенные кактусы. Много черно-белых фотографий на стенах, книги с истертыми корешками в шкафу, вязаная скатерть, покрывавшая круглый старомодный стол. Здесь люди жили в полную силу – читали книги, рожали и растили детей, писали открытки и письма, торчащие из распухших альбомов. Но сейчас остался один старик, похожий на старого грифа; на его худой тонкой шее дрожал пустой мешочек морщинистой кожи, и красные веки без ресниц смотрели тускло, равнодушно.
Сергей включил диктофон, придвинул поближе к Николаю Степановичу, который мешал сахар в чае, сжав ложечку узловатыми пальцами. Стакан, разумеется, был в подстаканнике с алюминиевыми пятиконечными звездами.
- Николай Степанович, расскажите, что вы видели в 1955 году в Куйбышеве? Правда это все?
- Неправда, – скрипуче бросил старик, и репортер сник.
Он, в общем-то, ни на секунду не верил в легенду о стоянии Зои, но надеялся, что старикашка хотя бы приврет для красного словца.
- Совсем все неправда? – уныло спросил он. – Не было никакой окаменевшей девушки?
- Девушка была, – сказал Николай Степанович. – Только она вовсе не окаменела. Хотя сплетни ходили, дай боже.
- Расскажите, пожалуйста, о сплетнях, ну, как официальную версию.
- Слухи такие были: в январе 1956 года в доме Клавдии Болонкиной на улице Чкалова собралась молодежь. Ну, выпили, граммофон завели. Одна девушка, Зоя Карнаухова, расстроилась, что на вечеринку не пришел парень, который ей нравился, и, когда начались танцы, сказала, что нашла себе партнера. Сняла с красного угла икону с ликом Николая Чудотворца и принялась плясать с ней в обнимку. И тут же покарал ее Господь – раздался гром, сверкнула молния, Зоя встала как вкопанная, и не смогли ни икону из рук вынуть, ни уложить ее хотя бы на кровать. И будто бы простояла 128 дней до самой Пасхи, после чего и скончалась. Вот этот анекдот до сих пор и мусолят.
- А как вас коснулась эта история?
- Я тогда служил в конной милиции и был одним из конвойных, кто охранял дом Болонкиной, не пускал зевак.
Старик закашлялся.
- И вы все видели своими глазами?
- Видел.
- И вся легенда неправда?
- Неправда. Правда в этой историйке только одна – Зою действительно не смогли стронуть с места.
- Так она все- таки застыла?!
Старик кивнул, осторожно надкусил вставными челюстями сушку и зашлепал морщинистыми губами.
- Так что это было, просто кататонический ступор? Паралич? Она взяла икону и ее мгновенно парализовало?
- А с чего вы вообще взяли, что Зоя взяла именно икону? – посмотрел поверх стакана Николай Степанович.
- Ну… Очевидцы так говорили. И что еще можно взять с иконостаса?
- Что-то она точно оттуда взяла, но вот была ли это икона – большой вопрос. Зоя крепко прижимала доску к животу лицевой стороной, изображение просто не было видно. Сейчас уж эта история враками обросла… Болтали, что иглы о ее кожу ломались. Кхх-ах…
Старик издал странный звук – что-то среднее между кашлем и смехом.
- А они не ломались?
- Нет. Инъекций ей медики много делали, она ведь не ела, не пила. Глюкозу кололи, еще что-то, не знаю, я не специалист. Санитарочка ходила, обмывала ее, выносила за ней нечистоты. Так что, не такая уж она и каменная была.
Куйбышев, январь 1956 года.
Нина покрутилась перед большим зеркалом в деревянной резной раме, поправила бант на груди.
- Неплохо вроде вышло. Лариска хорошо шьет… Коооль… Ну ты что, не смотришь что ли?
- Красиво, красиво, – быстро проговорил Николай, обернувшись к жене.
- Ты даже не посмотрел! Все про Зою эту думаешь? Да хватит уже, бабкины же сказки!
Николай выкинул папиросу в форточку, поправил занавеску.
- Парни своими глазами видели, кто в карауле был. Рассказывают, и правда застыла с иконой в руках.
- Ты комсомолец или старая кликуша? – с досадой бросила Нина. – Вот пойдешь сегодня в наряд, увидишь, что нет там ничего. Нам сегодня на политинформации рассказывали дикий случай – в каком-то селе заболела девка, пятна по лицу пошли, в обмороки начала падать. Ну и была там одна бабка древняя, сказала, что это в нее бес вселился, и посоветовала матери поить ее святой водой, мол, и чем больше сразу выпьет, тем лучше. Та и влила в нее пять литров водички, и девчонка померла от отека мозга. Вот до чего доводит дремучесть!
- Ты что, мой домашний агитатор? – улыбнулся Николай и подхватил Нину на руки.
- Отпустиии, медведь! Помнешь! Изорвешь своими ручищами! Новое платье! – отбивалась она, хохоча.
Перед тем, как заступить на дежурство, Коля зашел к соседу, Ивану Ивановичу. Иван Иванович в свои пятьдесят был необыкновенно говорлив и подвижен на низенькой инвалидной тележке. Сосед никогда не терял присутствия духа, и даже когда жена, тайком собрав манатки, сбежала, Иван Иваныч только крякнул:
- Баба с возу – кобыле легче.
Коля только усмехнулся – все знали, что жена Иван Иваныча сбежала вовсе не из-за того, что соседу ампутировали обе ноги в полевом госпитале в далеком в 43-м году, а потому что тот был тем еще ходоком по бабам. Что и служило неизменным поводом для шуток на базаре, где Иван Иваныч, разложив сапожницкий инструмент, чинил обувь желающим.
Коля захватил ведро, набрал воды в колонке недалеко от дома и постучался к соседу. Иван Иваныч ожидаемо рассердился:
- Что за новости! Сам бы я прекрасно принес!
Немногословный Коля кивнул и перелил воду в небольшой бак в сенях.
- Вот еще… – промямлил он и протянул соседу кулек с лепешками, которые сунула ему Нина.
- А
