сами.
Оттого, что им безразлична судьба их детей, Оуэн не может создать нормальные условия жизни и для своего ребенка. Их апатия, их нежелание действовать мешают установить справедливую общественную систему, при которой те, кто создает своим трудом материальные блага, получали бы за это должное вознаграждение и уважение. А они вместо того, чтобы добиваться этого, унижаются, ползают перед своими угнетателями на коленях и заставляют своих детей делать то же самое. Да, это они − истинные виновники существования нынешней системы.
Оуэн горько усмехнулся. До чего же она нелепа, эта система! На работающих людей смотрят с презрением, их всячески унижают. Почти все, что они производят, отбирают у них. А плодами их труда пользуются люди, которые ничего не делают. Рабочие же гнут спины и раболепствуют перед теми, кто отнял у них плоды их труда, и по-детски благодарны им за то, что они уделяют им хоть что-то.
Стоит ли возмущаться тем, что богачи их презирают и топчут ногами. Они заслуживают презрения. Их и надо топтать. Они свыклись со своим положением и даже им гордятся.
Пока Оуэн предавался этим размышлениям, его товарищи усердно трудились внизу. Они уже и думать забыли о Хантере. Дело в том, что они не воспринимали все так серьезно, как Оуэн. Есть над чем голову ломать! Все равно ничего не изменишь. Плюнь на все и стерпи. Помирать и так придется. Живи спокойно и не дергайся.
Немного погодя Харлоу затянул песню. У него был хороший голос, и песня была хорошая, но его приятели не оценили ни того, ни другого. Едва он запел, со всех сторон, как по команде, раздались сердитые выкрики:
− Да заткнись ты!
− Хватит горланить, черт побери!
И тому подобное. Харлоу замолчал.
− Который час? − спросил Истон в пространство.
− Не знаю, − ответил Банди. − Должно быть, около половины пятого. Спроси у Слайма, он при часах.
Было четверть пятого.
− Сейчас темнеет рано, − сказал Истон.
− Да, − заметил Банди. − Больно хмурый день. Наверное, дождь собирается. Слышь, какой ветер.
− Хоть бы дождя не было, − вздохнул Истон. − А то вымокнешь до нитки, пока доберешься домой.
Он окликнул старика Джека Линдена, который все еще трудился над злополучной дверью.
− Дождь идет, Джек?
Старик Джек, все так же с трубкой во рту, выглянул на улицу. Шел дождь, но Линден не замечал крупных капель, тяжело падавших на землю. Он видел только Хантера, стоявшего в воротах и наблюдавшего за ним. Несколько секунд они смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Линден похолодел от страха. Придя в себя, он быстро вытащил изо рта трубку, но было уже поздно.
Скряга направился к дому.
− Я плачу тебе не за курение, − заорал он. − Возьми свой наряд, принеси его в контору и получи расчет. Кончилось мое терпение.
Джек даже не пытался оправдаться. Он знал, что это бесполезно. Молча он отложил в сторону инструмент, прошел в комнату, где оставил пальто и рабочую сумку, снял фартук и куртку, аккуратно уложил их в сумку с инструментами. Надел пальто и с сумкой через плечо вышел из дому.
Не говоря никому ни слова, Хантер быстро обошел весь дом, отмечая, сколько сделано каждым рабочим за время его отсутствия. Затем уселся на велосипед и отправился в контору рассчитаться с Линденом.
В доме стало темно и холодно. Газ еще не провели. Поэтому Красс раздал рабочим свечи. Работали молча. Каждый был погружен в печальное раздумье. Кто следующий?
Тем временем темные свинцовые облака заволокли все небо. Ветер бушевал, дребезжа оконными рамами, сотрясая дом. Хлынул проливной дождь. Пока они доберутся, промокнут все до нитки, и все же, слава богу, скоро пять часов!
Глава 3
ФИНАНСИСТЫ
В тот вечер, когда Истон шел под дождем домой, настроение у него было подавленное. Лето выдалось на редкость тяжелое, и Истону везло не больше, чем другим. Поработал несколько недель на одну фирму, несколько − на другую, потом − вовсе без работы остался, потом снова нанялся ненадолго, на месяц, так все и идет.
Уильям Истон был среднего роста, лет примерно двадцати трех, голубоглазый, со светлыми волосами и усами. Он носил высокие воротнички и цветные галстуки, и его одежда, хотя и не новая, отличалась аккуратностью и чистотой.
Он был женат. Со своей женой он познакомился, когда красил стены дома, в котором она работала прислугой. Они встречались больше года. Истон не торопился жениться, он знал, что, поскольку временами будет оставаться без работы, его заработная плата в среднем не превысит одного фунта в неделю. В конце концов, однако, случилось так, что, как порядочный человек, он не мог больше откладывать женитьбу, и они стали мужем и женой.
Это было год назад.
Когда он был холостым, его не тревожили мысли о безработице. Когда его увольняли, у него оставалось немного денег, так что на питание и карманные расходы хватало. Но теперь, когда он женился, все стало иным: его постоянно преследовал страх потерять работу.
Он начал работать на «Раштона и к0» в прошлый понедельник, после того как три недели проболтался без дела, и поскольку в доме шел капитальный ремонт, он радовался, что нашел надежную работу, которая продлится до рождества. А теперь он боялся, что в любую минуту его может постигнуть участь Джека Линдена. Нужно быть очень осторожным, чтобы ненароком не задеть Красса. Истон опасался, что тот его недолюбливает, и в общем-то был прав. Истон знал, что Красс способен выставить его в любую минуту и сделает это не задумываясь, если захочет освободить место для какого-нибудь своего дружка. Красс был десятником. Рабочий он весьма средний, а то и похуже большинства других. Но он умеет строить из себя знатока. Красс так заморочил всем мозги своими рассуждениями о «тонах», «оттенках» и «сочетаниях» красок, что сумел даже произвести впечатление на Хантера. И тот считал его мастером своего дела. Это обстоятельство, а также беззастенчивая лесть помогли Крассу пролезть в десятники.
Сам-то Красс старался работать как можно меньше, зато других он заставлял трудиться не покладая рук. Если же ему казалось, что кто-то отлынивает, он жаловался Хантеру, что рабочий это никудышный и его только за смертью посылать. В результате неугодного в конце недели увольняли. Рабочие знали об этом, и большинство из них боялись Красса, но было несколько мастеров, чья высокая квалификация делала их неуязвимыми. Одним
