стон и опустил плечи.
— Обычно я бы замахнулся на тебя за то, что ты несешь такую ерунду. Но... возможно, ты прав.
Честность была слабостью, но это была и сила. Мои люди доверяли мне, потому что я не был глупцом. Если у них была идея получше, я прислушивался. Если у них были причины чего-то избегать, я обращал на это внимание.
И это был один из таких случаев.
Под сапогами Грассхоппера хрустнула ветка, когда он переступил с ноги на ногу.
— Ты по-прежнему босс. Мы не защищаем тебя или пытаемся сделать как лучше, просто сделай нам одолжение и не лезь на рожон.
«Как будто кто-то верит в это дерьмо».
— Мы вернем ее, чувак. И мы уничтожим этих ублюдков, — Хоппер хлопнул меня по плечу.
Я вздрогнул, когда моя головная боль усилилась, но я оценил этот жест. Блять, я ценил все, что он делал, даже если был в ярости.
Я был ему должен.
Если бы не Хоппер, я бы истек кровью или превратился в проклятый кабачок прежде, чем кто-нибудь это заметит. Он был тем, кто появлялся, когда не мог дозвониться до меня по телефону. Он был тем, кто нашел меня, потерявшим сознание.
Мо вытащил пистолет и щелкнул предохранителем.
— Пойдем, — как злой дух, он растворился в деревьях.
Хоппер устремился за ним, оставив меня замыкать позицию — как новичок или какой-то идиотский слабак.
Деревья были сторожевыми собаками.
Тени были карманами смерти, в которых можно было спрятаться.
Мы молчали, слившись с тьмой, когда крались сквозь листья и паутину.
От каждого шага у меня пульсировала голова.
Каждый раз, когда я пригибался, чтобы избежать веток, по черепу плескалась тошнота.
Клео была поблизости, и мы собирались ее спасти.
Это был весь стимул, который был мне нужен, чтобы заниматься своей долбаной работой Президента «Чистой Порочности» и любовника своей женщины.
«Я сильнее, чем чертово сотрясение мозга».
Однако, чем ближе мы подходили к большому деревянному забору, огораживающему «Кинжал с розой», тем больше я боялся, что могу быть не помощником, а помехой. Мо был прав, поставив меня сзади. Мои мускулы дрожали, и холодный пот болезни не утихал. Я с трудом переносил боль ходьбы, не говоря уже о том, чтобы бежать в бой и стрелять из ружья.
Дерьмо.
Проходя мимо поляны, куда я привел Клео, мои кулаки сжались, когда я вспомнил, как она смотрела сквозь дыру в заборе и видела свой старый дом.
Было чертовски больно, что она не могла вспомнить все, чем мы делились, но в то же время я был рад. Рад, что она не могла вспомнить ту ночь, когда мы оба потеряли все.
Мой желудок содрогнулся от прогорклой мысли.
«Она узнает».
«Она вспомнит, что я сделал».
У моего отца было бы достаточно времени, чтобы рассказать ей, что случилось. Чтобы показать ей ложное утверждение и ложь гильдии.
Все, что он сказал, будет пахнуть нечестностью, но остается один факт.
Один неоспоримый факт, который заставит ее ненавидеть меня вечно.
То, что я сделал, было непростительно.
Я был тем, кто нажал на курок.
Я был тем, кто убил двух людей, о которых она заботилась больше всего в этом мире.
«Как она может меня простить, если узнает?»
Еще больше боли пронзило мое сердце. Я едва мог поставить одну ногу перед другой при мысли о том, что она повернется ко мне спиной.
Я действительно попаду в ад, если она отвергнет от меня.
Хоппер и Мо появились из подлеска, образуя передо мной стену, как хорошие лакеи на войне. Их большие сапоги ступали тихо, трескали ветки и царапали падающие листья. Их объем и дополнительный вес кожи и джинсовой ткани не совсем подходили для бесшумной засады.
Наши безрассудные движения сопровождались жужжанием ночных насекомых и случайным уханьем чего-то в кустах.
Время текло бесконечно медленно, пока мы спускались и обходили, следуя по периметру к главному входу, где собрались остальные члены клуба.
«Чистые» повиновались.
Мне не нужно было гоняться или напоминать. Мне не нужно было предугадывать или планировать. Мужчины знали, чего от них ожидали, и это было сделано.
— Что за хрень? — пробормотал Хоппер, когда мы завернули за последний угол.
Я резко остановился, проклиная голову, в то время как мои разбитые мозги плескались. Что, черт возьми, было правильным.
— Я не понимаю, — проворчал Мо, ускоряя темп.
Мое сердце бешено колотилось, паника наполняла мою кровь, пока мы сокращали расстояние. Братья стояли вокруг главного входа, а не прятались, и не готовились к атаке. Все, кроме одного, стояли к нам спиной, и эмблема нашего Клуба блестела серебряной нитью в темноте.
Человек, стоящий перед нами, Спичка, потер лицо рукой, прежде чем махнуть в знак признательности. Его огромные ступни расплющили упавший папоротник, когда он выступил вперед. Он был одним из самых высоких братьев в «Чистой Порочности» — сложенный как гора с соответствующим внутренним чутьем. Несмотря на его размер, его лицо было добрым и без шрамов, а из-за длинных волос он казался мягким, как щенок, а не злобным, как питбуль.
«Что-то не так».
Страх пронесся во мне, как ураган.
Вытянув шею, я попытался увидеть, вокруг чего толпились мужчины.
«Почему я чувствую запах дыма?»
Тревога усилилась. Я ненавидел запах гари после того, что произошло.
Было чертовски больно нарисовать на моем лице знак вопроса и авторитета.
— Что тут происходит?
— През, — Спичка уважительно кивнул, прежде чем расправить плечи, словно готовясь к плохим новостям. Его длинные волосы не скрывали капельки пота на лбу. — Мы, э-э… произошло событие, которого мы не ожидали.
Я сузил глаза, ослабив зрение.
— У вас есть ровно две секунды, чтобы объяснить.
Хоппер и Мо стояли по бокам от меня, пистолеты были взведены, пальцы находились на спусковом крючке по бокам.
Мое внимание переключилось на резиденцию «Кинжала с розой». Ворота были широко открыты, как зубы в гигантском деревянном черепе, маня нас к телам наших врагов.
Спичка снова посмотрел на территорию.
— Я был здесь одним из первых. Пришел, как только мне позвонил Хоппер и сказал, что ты чертовски плох, и твою старушку украли. Я привез Баса и Коина, и мы поставили лагерь.
Мое дыхание учащалось с каждым словом.
— Ничего не произошло. Мы не смогли видеть девушку, и ничего необычного не было. Клянусь своей жизнью, я не отводил взгляда за те два дня, что мы здесь, но почему-то...
Я взревел:
—
