затянулся, выпустил струю дыма, и сквозь неё посмотрел на Питера. — Я помню, ты так ёрзал, когда я тебя готовил к олимпиаде по математике, а тебе не до этого было: девочка ждала. Как её там, Нина?
— Ирина, — вздохнул Горелик. — Дура. На первом курсе выскочила замуж за обкомовского сынка-дебила. Лучше бы я тогда хорошо к олимпиаде подготовился, может, победил бы. А так — второе место, обидно.
— Отчего же дура? Просто женщина, расчётливая и приземлённая.
— Ладно, пёс с ней с Ириной. Перефразируем песню: «Первым делом — установка, ну, а девушки — потом»! — Питер посмотрел на давно потухшую меж пальцев сигарету и бросил окурок в пепельницу. — Ты ведь хочешь спросить меня о чём-то важном?
— Естественно. — собеседник наклонил голову и, помолчав, спросил. — Ты понимаешь, во что ты ввязался?
— Теперь — да.
— Ты никогда не сможешь вернуться в Штаты. Вообще, бóльшая часть мира для тебя закрыта.
— Понимаю. Мне наплевать.
— Тогда объясни, почему ты согласился.
— Я хочу довести дело отца до конца. Хочу всем доказать, что он был прав, а они убили его. Месть — дело моей чести. Неужели ты поступил бы по-другому?
— Конечно, нет. — Павловский неожиданно хлопнул Горелика по плечу. — Петька, а ведь ты совсем не изменился — такой же максималист, как тогда. Ой, вон Жилин идёт. Сейчас нам влетит за то, что мы тут прохлаждаемся.
Собеседники встали.
— Сидите, сидите! — замахал руками профессор. — Вы не видели Терещука? Я хотел его позвать для беседы втроём.
— Ну, тогда я здесь лишний. — сказал Питер и встал.
— Нет-нет! Я прошу Вас остаться, ведь речь пойдёт о наработках Бориса Иосифовича.
— Скажите, Владимир Георгиевич, — Жилин сел на лавочку. — Как так случилось, что тему возобновления работ по эффекту Паиса начал Терещук? Ведь Вы были глубже в теме?
— Я уже отвечал, но повторю: это идеи и работы отца Петра. Я не имею никаких моральных прав на них.
— Голубчик! — завозмущался профессор. — Я нисколько не сомневаюсь в Вашей порядочности, я о другом: работая вместе, мы бы значительно глубже продвинулись по теме!
— Ага. И быстрее бы упёрлись в тупик. — с иронией в голосе ответил Павловский.
— Вы меня опять не поняли! — начал горячиться Жилин. — Почему Вы отдали эту тему Терещуку? Побоялись взять на себя ответственность?
— Отнюдь. Видите ли, профессор, до определённого момента мы были дружны с Серёжей. — Владимир смотрел в глаза коллеге. — Он метался в поисках темы, не хотел быть третьим-четвёртым соавтором. После очередного банкета в честь защиты чьей-то диссертации он буквально разрыдался у меня на плече: нет темы! Я пожалел его и…
Павловский достал очередную сигарету.
— …и подсказал ему направление для поиска. Он постоянно просил совета, буквально вытаскивал из меня информацию. На определённом этапе его стало заносить. По мере продвижения работы отношения наши стали охладевать. Вероятно, Терещук решил, что справится и без меня. Когда он надерзил мне, я показал ему на дверь, хотя мог бы просто набить морду. Я не хочу, чтобы моё имя стояло рядом с его именем, даже на титуле нашего проекта. Мне больше нечего добавить.
— М-да… — Жилину явно искал, что сказать. — Эээ…
— Профессор! У меня большая просьба: давайте оставим разбор полётов до запуска установки, а ещё лучше — до возвращения в Москву. — Павловский повернулся к Питеру. — И к тебе та же просьба.
— Само собой. — кивнул Горелик.
–
— Сволочь! — прошипел Терещук, стоявший за деревом в двух метрах от курилки.
16
Капитан Зиновьев угрюмо шёл по гравийной дорожке в сторону ангара. Настроение было — хуже некуда: на утреннем совещании вся опергруппа получила знатную выволочку от начальства. Слово «Магадан» прозвучало несколько раз, белые ночи Колымского края сверкали ярче белорусского дня.
Сначала Некрасов оттянул «техников»: не работала половина камер и микрофонов, система распознавания лиц постоянно сбоила, а вчера вечером, судя по записям, через «турникеты» и вовсе прошли крокодил Гена с господином Пэже.
— Кто следующий придёт? Обама? — громко иронизировал начальник. — Или папа?!
— Чей папа? — удивлённо спросил самый младший из «технарей», юный лейтенант Сидоров, два месяца как после распределения, безусый небитый дурачок.
— Римский! — заорал полковник. — Иоанн, ети его, Павел второй! Когда работать начнёте? Или не научились ещё? В Магадане быстро выучитесь, как во мху микрофоны закапывать и на оленей камеры вешать!
На робкие возражения техников, что отладить аппаратуру крайне трудно, ибо «эти белые халаты с утра до вечера толкутся в ангаре», шеф вовсю разошёлся.
— Ночью работайте! Или спать охота?! — неистовствовал полковник. — Ах, темно вам! Ничего, в Колымском крае полярным летом всё видно.
Немного отдышавшись, Некрасов взялся за Женечку и его группу.
— Теперь разберёмся с вами, топтуны-аналитики. Где «крот»?
— Товарищ полковник, — вскочил Зиновьев, — работа по выявлению ведётся непрерывно, но она затрудняется отсутствием координации со специалистами и постоянными сбоями в работе техники.
— Таааааак. — начальник перешёл на спокойный тон. — Больше ничего не мешает? Из лишнего? Может, поотрывать вам это лишнее? Сядьте уже!
Полковник планомерно уменьшал громкость голоса и постепенно перешёл на шипение.
— А как работали наши учителя? У них ведь не было всех этих штучек-дрючек, и ничего, выявляли, ловили и разоблачали. Или Вы работать разучились?
Тихий голос, почти шёпот, Некрасова означал только одно: шеф получил грандиозную взбучку «сверху», а шипение было высшей точкой ярости. В такие минуты летели и звёзды с погон, и сотрудники с должностей.
— Всем даю неделю на исправление ситуации. — начальник овладел собой и перешёл на чёткий командный голос. — Совещание окончено.
Все вскочили, кроме Зиновьева — полковник рукой нажал на плечо пытавшегося встать подчинённого и усадил того обратно.
Уже на лестнице, ведущей из рабочего кабинета вниз, в «забой», безусый Сидоров тихо, практически на ухо, сказал старшему группы техников.
— Женька остался.
— Видел. — буркнул тот в ответ.
— Чего это?
— Сам-то как мыслишь?
— Ты думаешь, что…
— Тут и думать нечего. Ты давай это, поаккуратней с ним.
— Вот гад! — в сердцах сплюнул на пол Сидоров, затем опомнился и, оглядываясь по сторонам, стал затирать плевок ногой.
Между тем в опустевшем кабинете полковник (по своей привычке) прохаживался напротив Женечки, сидевшего в позе проглотившего линейку. Молча походив некоторое время, Некрасов сел за стол, открыл лежавшую на нём папку и посмотрел на Зиновьева.
— Капитан! Я сейчас Вам кое-что прочитаю. Это выдержка из донесения резидентуры в США. Ознакомиться не дам — самому выдали только часть. — начальник тяжело вздохнул. — Так, где это… Вот. «Получены достоверные сведения о подготовке русскими военными испытания лазерной установки необычайной мощности и дальности луча. Работы проводятся в районе Белорусской АЭС под
