— Здравствуйте! — крикнула она нам, и я тут же ринулась ей на встречу.
— Здравствуйте! — ответила я.
Мы поравнялись, и женщина настороженно оглядела Рогозина.
— Да, девушку одну ищем. Машей зовут. Ей должно быть лет восемнадцать-двадцать.
— Мы вообще-то ее подругу ищем. Пропала она месяц назад. Хотели поговорить, может знает чего.
— Про подругу не знаю, но есть у нас одна Машка. Вон тот дом с облупленной крышей видите?
Она указала на полуразрушенный дом в самом конце улицы.
Мы кивнули.
— Вот там живет Машка, но та или нет, уж простите, не скажу.
— Спасибо вам большое! — поблагодарила я и, попрощавшись, двинулась к нужному дому. Рогозин направился за мной, а женщина так и стояла, настороженно наблюдая за нами.
На жилой дом похож был мало. Одно окно заколочено, второе застеклено, но покрыто мелкой сеточкой трещин. Дверь, поскрипывая, полувисит на одной петле. Крыша прохудилась, в стенах то тут, то там не хватает кирпичей.
Мы переглянулись, но промолчали. Дом-просто копия жилища Васиных.
Я постучала. За дверью послышались шаркающие шаги, она отворилась и в проеме показалась лохматая голова.
— Нам бы, дедушка, Машу.
— Я не дедушка, я бабушка. После облучения облысела вон вся. Заходите что ли, чего на пороге-то болтать.
10
Мы послушно зашли в дом, в котором оказалось довольно чисто и уютно. В сенях образцовый порядок, в кухне, куда нас провела женщина, тоже чистота. Бедно, но достойно.
Бабушка усадила нас на старенький продавленный диван, тут же возле моих ног оказалась белая кошка и принялась проситься на колени.
— Дашка. Уйди, негодница! — засмеялась хозяйка.
— Да пусть сидит, — успокоила я ее и поманила кошку к себе. Та тут же запрыгнула и свернулась на моих ногах калачиком.
— Я Клавдия, а вы кто? — она села прямо перед нами, будто следователь, скрестив руки.
— Я — Лиза, это Евгений. Мы ищем Машу, которая возможно подруга Аси, которая пропала месяц назад, которую ищет бабушка, — на одном дыхании выпалила я.
— Ага… вот значит как. А Маша сейчас в городе, уже месяц как, только звонит каждый день, про здоровье спрашивает. Уехала на работу, у нас-то тут на всю округу даже продавщицей не устроиться. Она мне вот и телефон купила. Хотела модный какой-то, да мне зачем? Вот с кнопочками, самый простой и ладно.
— То есть здесь она давно уже не появлялась?
— Ну да. Как в начале апреля уехала, так и все. Туда-сюда кататься — это же деньги. А у нас сейчас каждая копейка на счету. Мы ей на образование собираем, чтоб как я в такой дыре не жить всю жизнь, понимаете?
Мы кивнули. Конечно понимаем, чего тут непонятного. Место — натуральная дыра, хоть и красивая. Человеку в возрасте может и раздолье, но молодежи здесь что делать? Даже магазина нет. Сюда хорошо по выходным, на лето приезжать, но чтоб постоянно жить — это нужно волю иметь.
— А вы ей…?
— Мама, — улыбнулась Клавдия, — все в больнице тоже думали, что бабушка, да я не обижаюсь. У меня пять месяцев назад рак обнаружили, вот операцию сделали, потом облучали, все волосы повылазили. Теперь как дед выгляжу, — засмеялась она.
— Ну что вы… вы не…
— Да ладно, Лиза. Я и раньше-то не особо была, жизнь, знаешь ли, не баловала, а тут совсем. Да разве это важно? Мне бы дочь поднять, да вот боюсь, поздно уже.
Тут она спохватилась, всплеснула руками:
— А чаю? С дороги-то чаю может?
— Нет, что вы… Мы уже пообедали.
— Ох, что я все про себя. Что там с Асей? Маша мне ничего не говорила.
Я вздохнула. Никто про нашу девушку ничего не знает. Никто ее не ищет.
— Пропала она. Собиралась к бабушке и пропала.
— Ох ты ж горе-то какое. А дочка наверное и не знает. Погодите, я сейчас номер вам дам, вы позвоните, узнайте. Может она поможет чем.
Она вышла из комнаты и через минуту вернулась с бумажкой, на которой аккуратным почерком был выведен телефон.
— А как же вы тут одна? — вдруг спросил Рогозин.
Клавдия отвернулась, украдкой смахнула набежавшие слезы и тихо ответила:
— Да мне помогают… да. Соседи вон, да и дочка скоро приедет.
А я почему-то поняла, что врет она все. Никто ей не помогает, и дочка не приедет. Хотела бы, давно приехала.
Дом Клавдии мы покидали со смешанными чувствами. Говорить ничего не хотелось.
Только отъехав, решилась спросить, куда теперь направляемся. До шести еще полтора часа, и нужно где-то это время перекантоваться.
— К участковому нужно наведаться. Кому как не ему знать о своих жителях все.
Я согласно кивнула.
— Черт!
— Что такое? — удивленно спросил Женя, не ожидавший от меня ругательства.
— Нужно к папаше Васину заехать.
— Опять? Но зачем?
— А как я в участок без ее фотографии сунусь? Они же наверняка потребуют.
Рогозин согласно кивнул и уже через пятнадцать минут мы вновь тормозили у крыльца покосившейся хибары.
Васин открыл сразу и без разговоров. Видимо в окно увидел наше приближение и решил, что связываться с десантником себе дороже.
— Фото дай, — с порога гаркнул Рогозин.
— А…э… кого? Чего?
— Фотографию дочери гони, говорю. Заходить не будем, так что сам давай!
Васин совершенно по-бабьи всплеснул руками, и пробормотав "Сейчас", скрылся в доме. Через пять минут выбежал, держа в руках замызганную карточку.
— Чего грязная такая? — Женя выхватил у него из рук фотографию, брезгливо держа за самый кончик.
— Дык… — развел руками Васин.
— Ясно, — вздохнул десантник. — И посвежее фото ты тоже не нашел?
Тот вновь виновато пожал плечами.
Пока ехали, я рассматривала старое потрепанное фото. Неужели и правда более свежего не нашлось?
Со снимка на меня глядела симпатичная девушка лет пятнадцати, не больше. Голубые глаза смотрели на мир без присущей возрасту наивности, так, будто уже давно знали цену этой жизни и не питали никаких иллюзий на ее счет. Прямой аристократичный нос, чуть пухлые, красивой формы губы, ямочки на щеках, светлые волосы. Я бы даже назвала ее красивой, права была Лиля.
