Книга Сломанная защита - Ольга Вечная

Ночью я ненавижу Осадчего еще сильнее, чем утром и днем. Даже жалею, что выбросила симку Зайчоны, можно было позвонить высказаться. Хотя это к лучшему, ночные истерики могли только сильнее разозлить его.

Сижу в офисе, изучаю отчеты отдела разработки, как слышу робкий стук. Поднимаю голову и вижу, как прозрачная дверь в мой кабинет приоткрывается, в проем тянется рука с оттопыренным мизинчиком. Оксана стоит за дверью, как будто мне ее не видно, и смотрит на меня, сведя брови домиком.

Секунду я борюсь с собой, стараюсь хмуриться, но затем разражаюсь смехом. Поднимаюсь и подхожу к подруге, обхватываю ее мизинец своим, после чего Оксана все же открывает дверь и заходит в кабинет.

— Прости меня, Лидия, я ошиблась. Ужасно себя чувствую по этому поводу. Не сплю все это время, мне ужасно плохо.

Мы крепко обнимаемся. Несмотря на случившееся, она мой друг. Возможно, идея нанять адвокатом подругу была не самой лучшей, будет мне уроком на будущее. Но из-за провала в суде я не стану вычеркивать из жизни близкого человека.

— Ты меня сильно подставила, Оксан, — я указываю ей на стул напротив, сама присаживаюсь за стол и переплетаю пальцы, оперевшись на локти.

— Я не знаю, почему не проверила эти даты… Так хотелось выиграть… Мне и в голову не могло прийти, что мы так сильно облажаемся! На элементарном!

— Скажи мне сейчас точно: что именно ты сказала Андрею.

— В каком плане? — мне не понравилось, как она встрепенулась. Начинаю хмуриться и говорю строго, как никогда с ней прежде:

— Я тебе пересказывала некоторые наши диалоги с Президентом. Что именно из них ты передала Андрею? Дословно, — я впиваюсь в нее глазами.

— На войне все средства хороши. Лид, ты не забыла, что мы воюем?

— Твою мать, Оксан, что ты ему наговорила?! — я подскакиваю с места, чувствуя, что на грани разрыдаться. Не собираюсь даже отрицать, как сильно меня волнует эта тема! За два месяца общения и две ночи страсти я умудрилась влюбиться в этого мужчину. Пока не знаю, что означает моя привязанность — пылкую мимолетную влюбленность, подогреваемую экстримом или крепкое настоящее чувство, которое при бережном отношении продлится годы. А я готова беречь! Еще как готова, я бы лелеяла нашу любовь и оберегала ее, ради тех эмоций, что испытывала рядом с ним.

Как бы там ни было, одно я знаю точно: я обязана реабилитироваться перед этим человеком. Пусть он меня не любит, и между нами ничего не может быть, я хочу, чтобы он уважал меня, а не считал дешевкой, которая, как тупая малолетка, соблазнила его в целях манипуляции, а затем высмеяла с подружками. Для самой себя я обязана очистить свое имя.

После коротких препирательств выясняется, что Оксана виделась с ним случайно пару дней назад в арбитраже и пошутила, не тяжело ли ему тянуть одновременно несколько дел, соизмеримо ли это с карабканьем на Эверест.

Услышав это, я упала за стол и закрыла пылающее лицо руками. Ну все, теперь точно конец.

Слез нет. Какое-то сухое отчаяние и стыд. Удивительно, что он вообще захотел со мной разговаривать.

— Лидия, прости.

— Ты только и делаешь, что извиняешься. Да что между вами такого случилось?! Почему ты используешь меня, чтобы отомстить ему? — потом выставляю вперед ладонь, останавливая ее. — Впрочем, молчи. Просто уходи.

— Лидия!

— Пошла вон.

Я не собиралась доводить подругу до слез, и когда она разрыдалась передо мной, немного испугалась. Я знаю ее с семи лет. Вернее, мне было семь, а ей — одиннадцать, мы ходили на танцы в один кружок, у нас были номера, в которых танцевали одновременно взрослые с малышами, и нас всегда ставили в пару.

Даже когда Оксана неудачно упала на тренировке и порвала связки, она не плакала. А сейчас ревет.

— Боже, милая, — я торопливо наливаю ей воды, опускаю жалюзи, чтобы нас никто не видел. Она жадно пьет воду, потом, наконец, произносит:

— Мне ужасно не нравится, что ты была с ним. Прости, Лидия, но я воспринимаю это как предательство с твоей стороны по отношению ко мне. Пойми уже наконец, он чудовище! Он отберет у тебя все, что только сможет исключительно для того, чтобы потешить свое эго! Превратит твою жизнь в ад, как когда-то мою! У нас был конфликт в конце четвертого курса, после которого… он всех настроил против меня. Одногруппников, деканат… Все его обожали непонятно за что! Целый год я была изгоем, со мной даже не здоровались. Я желаю ему всего самого худшего. Бесчувственный, равнодушный ублюдок. Ты знаешь, с кем он ведет дела?! Чьи денежки сохраняет?! Одумайся и держись от него как можно дальше!

— Спасибо за предупреждение, но, Оксан, впредь никогда никому не смей передавать подобные вещи. То, что ты сделала, — как раз и есть настоящее предательство.

— Нашей дружбе конец? — спрашивает она.

— Я пока не знаю, — отвечаю честно.