– Все о'кей, Грейс. Все о'кей, малышка. И ты ничего немогла сделать, чтобы это прекратить?
Она снова кивнула и не сумела подавить рыдания. У нее нехватило, смелости скрыть позорную правду.– как жаль! Но они загнали ее в угол –доктор Йорк, полиция, а теперь и он… Они задавали так много вопросов. И Грейс,сама не понимая отчего, доверяла Дэвиду."Молли ей тоже была симпатична, ноименно к Дэвиду она потянулась.
– Она знала…
Ему еще не приходилось слышать более печальных слов, иДэвиду вдруг захотелось своими руками убить этого незнакомого Джона Адамса.
– Она очень злилась на него? А на тебя?
Но Грейс отрицательно замотала головой, что потрясло иДэвида, и Молли.
– Она сама хотела, чтобы я… говорила, что я должна… –Девочка давилась словами и мучительно боролась с приступом астмы. – Должназаботиться о нем… быть доброй с ним… и… она сама этого хотела!
Блестящие от слез глаза молили ей поверить. И оба верили –сердца их дрогнули и бешено забились.
– И сколько времени это продолжалось? – мягкоспросил Дэвид.
– Долго. – Она была выжата, словно губка. Как онаустала, как измучена – полно, да переживет ли она это потрясение, невольноподумалось Дэвиду. – Четыре года назад… она заставила меня впервые этосделать.
– А той ночью что-то переменилось?
– Я не знаю… я просто больше не могла, когда ее нестало. Я не должна была больше ради нее делать этого… он хотел, чтобы это былона ее постели… Такого никогда прежде не было… и… он… он ударил меня… и другое…
Она не желала говорить о том, что именно делал он с ней в туночь, – впрочем, они и сами все поняли, прочтя отчет и просмотревфотографии.
– Я помню пистолет… я просто хотела, чтобы оностановился… оставил меня в покое… я не собиралась убивать его… не знаю. Япросто хотела его остановить.
И она остановила его. Навсегда.
– Я не знала даже, что убила его.
Но по крайней мере она во всем созналась. И ощущала своегорода облегчение. И усталость. Полиции рассказать она бы не посмела. Она зналанаверняка, что Дэвид и Молли никому не расскажут. К тому же они ей верили. Авот полицейские не поверили бы ни за что. Они ведь считали ее отцасовершенством. Они все знали его по работе, а некоторые играли с ним в гольф. Ивообще, похоже, все в городе обожали и знали его.
– Ты храбрая девочка, – тихо произнесДэвид. – И я рад, что ты все мне рассказала.
Да, все сошлось – все именно так и обстоит, как предполагалаМолли. Только еще хуже. Ее заставила пойти на это родная мать. Когда этоначалось, девчонке было тринадцать. Дэвиду стало нехорошо. Да, этот пареньнатуральный маньяк. Сумасшедший. Выродок. И вполне заслужил, чтобы егопристрелили как собаку! И теперь весь вопрос вот в чем – удастся ли убедитьсуд, что Грейс действовала с целью самозащиты, проведя в этом аду четыре года.Четыре года в руках эдакого ублюдка! Молли ведь так и не удалось убедитьполицию – им слепила глаза блестящая репутация адвоката Джона Адамса. И Дэвидопасался, что судьи страдают тем же «дефектом зрения».
– Ты расскажешь полиции то, что сказала мне? –спокойно спросил Дэвид, но Грейс быстро-быстро замотала головой. – Апочему?
– Они бы все равно мне не поверили, и… я не могупоступить так со своими родителями!
– Твои родители мертвы, Грейс, – твердо произнесон. – И ты будешь мертва, девочка, если не поможешь себе сама, рассказаввсе начистоту. – Версия о самозащите – вот ее единственный шанс. А им сМолли предстоит теперь убедительно доказать, что жизни девочки угрожалаопасность. Но даже если суд не поверит в это, судить ее им придется занепреднамеренное убийство. – И все же об этом придется заговорить. Тыдолжна рассказать об этом, но теперь уже не мне… ну, хотя бы врачу, обо всем,что на самом деле произошло.
– Я не могу. Что обо мне подумают? Это так ужасно… Онавновь принялась плакать, а Молли подошла и обняла девочку:
– Это они поступили ужасно – они, а не ты, Грейс. А тыво всей этой истории – лишь жертва. Ты не можешь искупать их грехи своиммолчанием! Ты должна заговорить! Дэвид прав.
Они проговорили еще долгое время, и Грейс сказала, чтоподумает. Но она не была уверена в том, что открыть на суде всю мерзкую правду– это правильное решение. Когда наконец они ушли, Молли еще долго с удивлениемдумала: как Дэвиду удалось так быстро заставить устрицу раскрыться?
– Может, нам следует поменяться должностями, хотя я несумею выполнить твои обязанности… – уныло говорила Молли. Она ощущала себяпобежденной – Грейс так и не поверила ей.
– Не суди себя чересчур строго. Она ведь заговорила сомной лишь потому, что ты подготовила почву. Она должна была сбросить со своейдуши этот страшный груз. Четыре года зрел гнойник. И вот теперь он прорвался.
Молли согласно кивнула. И тут Дэвида взорвало:
– Разумеется, пристрелив эту гниду, она тоже ощутилаоблегчение! Жаль, прах меня побери, что она не сделала этого раньше! Сущийвыродок, паршивый психопат, сукин сын – а весь город на него чуть ли немолится! Образцовый муж и отец! Тебя не тошнит, а? Удивительно еще, что девочкасохранила рассудок.
Она подавлена, перепугана, но в здравом уме. Дэвиду нехотелось думать о том, что с ней будет, если она проведет двадцать лет зарешеткой.
Но на следующее утро, когда Дэвид увиделся с Грейс передофициальным предъявлением ей обвинения, она все еще наотрез отказывалась рассказатьправду полиции. Все, чего ему удалось добиться, – это уговорить ее непризнавать себя виновной. Обвиняли ее в убийстве, притом обдуманном ипреднамеренном, что грозило приговором на всю катушку, возможно, даже смертнойказнью. Но это уже всецело зависело от суда.
Судья официально отказался выпустить Грейс под залог –впрочем, это была всего лишь пустая формальность: залог все равно некому былобы внести. А Дэвид стал ее официальным адвокатом.
В течение нескольких следующих дней Дэвид буквально лез изкожи вон, чтобы убедить свою подзащитную поведать суду о том, что отец ееизнасиловал, причем делал это в течение ряда лет. Но она отказываласькатегорически. После двух изматывающих недель бесплодных усилий он пригрозил,что откажется от защиты.
Молли продолжала частенько навещать Грейс. Ее рапорт был ужезакончен. В нем она объявляла Грейс полностью вменяемой и утверждала, чтодевушка способна предстать перед судом.
Дэвид пригласил Молли на предварительное слушание дела, ктому же дал поручение одному из сотрудников – и тот теперь опрашивалпрактически весь город, тщетно пытаясь разузнать, не заподозрил ли кто-нибудькогда-нибудь, что творит Джон Адамс со своей дочерью. Он перевидал всевозможные реакции: от легкого удивления до предельного возмущения, но никто,решительно никто, не считал покойного способным на что-либо подобное! А стольдикое, по их мнению, предположение все поголовно сочли довольно неуклюжейпопыткой оправдать хладнокровное злодеяние Грейс.
