за манду умело прихватить. Я сама не святая, и мне святой не нужен. Мне порочные мужики нравятся.
— Ну, как знаешь, Маргарита. Наливай тогда.
— Где он живёт? Как его зовут? — Марго не торопилась наливать; чувствовалось, что Петрович уже разогнался и тормозить ему резона не было.
— Ну-у-у, судя по твоему описанию, это Сашка…
И вот я уже знаю его имя. Сейчас я узнаю его адрес, что собственно доказывает в очередной раз определённую взаимосвязь событий и людей. Ничто не происходит в этой жизни случайно, и все мы встретились в этом маленьком южном городишке ради исполнения какого-то высшего сценария, и каждый персонаж играл в этой драме свою эксклюзивную роль.
— Сашка Бурега, — выдавил из себя дядя Ваня.
— Адрес? Где живёт? — Марго крутила его, как заправский опер.
— Недалеко отсюда. У нас в Небуге всё недалеко. Налей уже. Прямо за глотку берёшь. Вот бабы! Вот стервы!
— На какой улице? Дом?
— Улица Газовиков, дом 4, напротив почты… Там ещё рыболовный магазин.
— Квартира?
— Номер квартиры не помню. Второй подъезд. Угловой. — Иван Петрович задумался, по всей видимости, вспоминая этаж. — Ну-у-у, второй этаж, квартира сразу же направо… Или всё-таки третий? Разберешься — не маленькая. Наливай уже!
Я услышал, как булькает водка. Этот вожделенный звук и довольное кряканье Петровича вызвали во мне такую беспощадную жажду, что у меня язык прилип к нёбу.
«Главное — не пить, а иначе останешься в этом городишке навсегда. Не пить. Не пить. Ни в коем случае», — успокаивал я себя, но горячая волна вожделения охватила все мои внутренности и ворвалась в мозг.
— Там, у подъезда, должна стоять его «девятина», — продолжал колоться Петрович.
— Задний фонарь битый? — спросила Марго.
— Не знаю, какой там фонарь, но машина тёмно-синяя. Короче, разберёшься! Если машины у подъезда нет, значит таксует. Наливай, а то уйду.
— Он женат? Я могу к нему просто так заявиться?
— Да какой там?! Кому такой придурок нужен?! — Петрович даже взвизгнул от возмущения, но тут же исправился: — Хотя-я-я… на вкус и цвет подружек нет.
Я тихонько прикрыл дверь и лёг на кровать. Она недовольно скрипнула подо мной. В аквариуме, в толще воды, задумчиво висели рыбки. Тарахтел компрессор, выбрасывая шлейф пузырьков. Неоновая лампа покрывала стены и потолок нежно-голубым глянцем, и расплывчатые тени рыб словно парили в воздухе. И вдруг я обратил внимание, что некоторые картины, коих было немало в этой комнате, начали приходить в движение, словно наполняясь жизнью. Цыганистая брюнетка с чёрной завитушкой волос и алой розой улыбнулась мне и чуть заметно подмигнула, словно приглашая к себе в рамку. На другой картине весёлый кот в чёрном цилиндре помахивал лапкой туда-сюда, приветствуя меня как заправский джентльмен. Я видел, как гнутся деревья на ветру и волнами идёт пшеница, — очень живописный пейзаж, открывающий вид из деревенского окна.
Меня стало слегка подташнивать, и я испугался, что меня сейчас вырвет прямо на пол. Мне было жутковато от этих метаморфоз: я прекрасно понимал, что со мной происходит, — возвращалась белая горячка. Я закрыл глаза и попытался расслабиться, но на внутренней поверхности век начали вспыхивать картинки: я увидел совершенно явственно, как Таран долбит Таню, а она, закинув ему за спину свои загорелые голени, тихонько кайфует, и невинное блаженство написано у неё на лице… «Чёрт! — подумал я. — А ведь он знает номер её телефона. Я сам запустил лиса в курятник».
В левое подреберье врезалась острая боль. Колени словно выкручивало вокруг собственной оси. Мощная мотивация, вызванная лошадиными дозами норадреналина, отпустила меня после первого броска, и я начал понимать, что через несколько часов моя жизнь войдёт в крутой поворот, а может быть, свалится в кювет, раз пять перевернувшись через крышу. Только Богу одному известно, чем закончится эта схватка. Но я не один — я чувствую за спиной целый легион, во главе которого стоит мой Ангел-хранитель. Зло на этой планете никогда не победит.
Я задумался: «Если меня так просто вывели на этого человека, то это означает лишь одно, что Господь готовит для него возмездие и я в Его руках карающий меч. В противном случае я бы никогда не нашёл Бурегу и он бы ещё долго бегал по этой земле».
«А если Господь хочет твоей крови? — услышал я внутренний голос. — Ты ведь тоже немало накосячил, дружок… Или ты считаешь, что твоё дерьмо пахнет фиалками?»
«Ну значит так тому и быть, — ответил я. — По-любому эта встреча состоится».
Я достал из кармана ветровки выкидной нож, надавил на кнопку, и подпружиненное лезвие выскочило из корпуса, обнажив очень простую суть: у каждого человека есть своё предназначение, и в пределах высшей целесообразности не существует таких понятий, как добродетель и зло, потому что чёткой границы между ними нет, а значит нет конкретных определений, имеющих математическую точность.
Каждый человек (каждый субъект) судит об этом в зависимости от своего положения в системе координат, которая простирается между абсолютным злом и безусловным добром, а значит основным мерилом этого понятия является его представление, то есть вещь крайне ненадёжная.
Я бы сказал по-простому: каждый человек на земле является частью огромного пазла, суть которого мы не понимаем и не можем его увидеть в силу приземлённого мышления. Добро и зло — это краеугольные камни философии «плоскатиков». На самом деле есть только промысел Божий, в рамках которого существует каждый индивидуум: кто-то проживает относительно спокойную жизнь, не совершая преднамеренного зла и не отличаясь особой добродетелью; кто-то, ведомый личными демонами, убивает, грабит, насилует детей и женщин, а кто-то, назначенный свыше, чистит эту землю от подобных тварей и при этом калечит свою душу, обагряя руки кровью. Но не разбив яйца — не приготовишь омлет.
Мы не выбираем, в какой духовной ипостаси будем существовать, поэтому люди редко отклоняются от своей орбиты, но в некоторых случаях из шлюхи может получиться верная жена, алчный мерзавец станет филантропом, алкоголик — трезвенником и прекрасным семьянином, убийца — священником, но и в этом тоже заключается промысел Божий. У Всевышнего для каждого есть план, и даже такие ублюдки, как Сашка Бурега, существуют согласно этому плану, но, судя по всему, время его закончилось, если я знаю,
