Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
другой стороны, никто идущий вдоль берега не заподозрил бы, что в этом месте есть гавань, и не выслал бы шлюпки, а при подходе с востока Эскрибанос открывается в первую очередь. На самой ранней французской карте 1570 года, изображающей Ретрету как нечто большее, нежели неясное пятно, эта бухта имеет чашеобразную форму и находится в положении, соответствующем Эскрибаносу. После долгих дебатов Гарвардская экспедиция пришла к окончательному выводу, что, несмотря на преуменьшение Фернандо размеров гавани, местом стоянки Колумба все-таки стала Пуэрто-Эскрибанос, а последующее землетрясение, случившееся уже после визита Колумба, сильно увеличило ее поверхность.
Из-за небольшой площади Ретреты в 1502 году каравеллам пришлось встать непосредственно у берега, что дало морякам возможность поучаствовать в долгожданной частной торговле. Ночью, или же всякий раз, когда офицеры не проявляли бдительности, они по двое-трое сбегали на берег и, проследовав индейскими тропами в туземные деревни, подпольно торговали оружием, а также, как говорит Фернандо, «совершали тысячу бесчинств, из-за чего индейцы были спровоцированы на изменение манер, нарушали мир и затевали драки». Кончилось тем, что возмущенные индейцы в большом количестве собрались возле судов, стоявших у берега. Колумб пытался склонить их на свою сторону терпением и вежливостью, но, «…заметив их высокомерие, велел выстрелить из артиллерийского орудия, чтобы вселить ужас, на что те ответили криками, угрожающе колотили дубинками по деревьям и показывали, что не боятся шума, почитая выстрелы за гром. Чтобы сбить с них гордыню, Адмирал выстрелил в группу собравшихся на холме, чтобы ядро, упавшее посреди них, дало понять, что этот гром несет и удары молнии. После этого туземцы не осмеливались выглядывать из-за холмов. Жители этой страны были самого правильного телосложения, какого еще не видели среди индейцев: они были высоки, худощавы, без вздутия живота и с красивыми лицами». Таким образом, местное население, по-видимому, представляло собой другую расу, отличную от индейцев куна-куна или сан-блас, имеющих коренастое телосложение, широкую грудь и ненормально короткие ноги, ослабленные многими поколениями проводящих жизнь в каноэ.
Ретрете – первое место в этом путешествии, когда Фернандо упомянул аллигаторов: «В гавани обитали огромные ящерицы или крокодилы, которые выходят на берег, чтобы заснуть, и распространяют определенный запах, как будто собран весь мускус в мире; они настолько прожорливы и жестоки, что если найдут спящего на берегу человека, то потащат в воду, чтобы сожрать, хотя трусливы и бегут, если на них нападают. Эти ящерицы водятся во многих других частях материка, и некоторые говорят, что они такие же крокодилы, как и нильские».
«Крокодилы – Нил – земной рай!» – такую логическую цепочку выстроил бы Колумб во времена Третьего путешествия, но теперь он стал опытнее и старше. Это был вовсе не рай, а суровый и дикий берег, на котором честным торговцам-мореплавателям было бы трудно заработать на жизнь. Ах, если бы только в этих вечных кордильерах образовалась брешь и пропустила бы его к Индийскому океану! Адмирал так устал ходить вдоль этого изрезанного берега, будучи убежденным, что никакого пролива не существует. Но ведь его можно было бы вырыть, поработив индейцев, или хотя бы построить дорогу через перешеек для вьючных мулов – почему бы и нет? Ведь путешествия купцов из Генуи в Венецию осуществляются ежедневно. Но это стоило бы немалых денег. Кроме того, Колумб очень хорошо понимал, какой неодобрительный взгляд получит от королевы и резкие слова от короля, если вернется домой без золота. Так что лучший выход для него заключался в дальнейшем поиске золота и жемчуга – единственных вещей, о которых говорили в Кастилии, – а не в построении прожектов. Так что прощай, Ретрете! Адмиралу следовало возвращаться в Верагуа на поиск приисков и рудников.
«В понедельник, 5 декабря, Колумб, видя, что ярость восточных и северо-восточных ветров не утихает, а с туземцами нельзя вести никаких дел, решил повернуть назад и проверить правдивость слов индейцев о рудниках Верагуа. В этот же день он отошел на 10 лиг к западу в сторону Портобело». 6 декабря флот прошел своим курсом всего несколько миль, когда ветер снова изменил направление, и в течение месяца каравеллы мотало взад и вперед где-то между Портобело и рекой Чагрес. Как заметил Фернандо, течения вдоль этого побережья всегда действуют заодно с ветром, поэтому движение с наветренной стороны ни к чему не привело.
Сам же Колумб пишет об этом ужасном месяце кратко, но красноречиво: «Поднялась буря и утомила меня так, что я не знал, куда обратиться; моя старая рана открылась, и в течение девяти дней я находил себя потерянным и без надежды на жизнь; мои глаза никогда не видели моря таким бушующим, сердитым и покрытым пеной. Ветер не только препятствовал нашему продвижению, но и не давал возможности укрыться за каким-либо мысом, поэтому мы были вынуждены держаться подальше от этого океана, бурлящего, как котел на горячем огне. Никогда небо не выглядело более ужасным; целый день и ночь оно пылало, как печь, и молнии вспыхивали с такой силой, что каждый раз я задавался вопросом, не снесло ли это мои рангоуты и паруса; вспышки были настолько яростны и ужасны, что, казалось, корабли взорвутся. Все это время с неба не переставала лить вода; я даже не говорю, что шел дождь, потому что это было похоже на новый вселенский потоп. Измученные люди жаждали смерти, которая положила бы конец их ужасным страданиям».
Фернандо рассказывает нам об ужасном громе и молнии, о проливном дожде, о том, как люди промокали насквозь целыми днями, не получая ни получаса отдыха, «борясь со всеми стихиями и одновременно страшась их всех, ибо в такие ужасные бури боятся огня из-за вспышек молний, воздуха – из-за ярости, воды – из-за волн, а земли – из-за рифов и скал неведомого побережья, которые иногда встречаются рядом с гаванями, куда хотелось бы зайти, но, не зная входа, предпочитают бороться с другими стихиями…Помимо этих водяных ужасов, пронесся опасный и чудной смерч, который во вторник, 13 декабря, прошел мимо кораблей, и, если бы он не растворился, благодаря чтению Евангелия от святого Иоанна, без сомнения, затопил бы все, на что обрушился бы; ибо он поднимал воду вверх к облакам, закручиваясь столбом, словно вихрь, и был толще водяной бочки». Считалось, что смерч изгнал сам Адмирал, который, прочитав из своей Библии рассказ о знаменитой буре у Капернаума, с восклицанием «Не бойся, это Я!», сжимая Библию в левой руке, обнаженным мечом в правой начертил в небе крест и ознаменовал флот защитным кругом.
В ту же ночь «Висканья» потеряла из виду остальные
Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
