– Идём, дорогая, – шепнула я Берте, проверяя, не отвалился ли мой фальшивый нос.
Мы обменялись заговорщицкими взглядами и нервными усмешками. А потом Эсмеральда Брокколи и её горничная вышли из кареты.
Пембертон, дворецкий Баттерфилд-парка, официально приветствовал меня, когда слуги выгрузили наш багаж, и шагнул в сторону, позволяя мне величественно проследовать в холл. Воспоминания тут же обрушились на меня. О, эта роскошная люстра, на которой я раскачивалась, чтобы свалиться в торт! Эта парадная лестница, с которой меня столкнула Ребекка (из самых благих побуждений)! А дальше, за холлом, располагалась огромная библиотека, высотой в два этажа, где моя лучшая подруга надела ожерелье и мгновенно иссохла у нас на глазах – от неё осталась лишь пустая оболочка.
– Добро пожаловать в мой дом, мисс Брокколи.
Её голос был подобен змее – скользкий, шипящий, таящий угрозу. Я обернулась с застывшей улыбкой на фальшивом лице.
– Леди Элизабет, я полагаю? – отозвалась я со всей светскостью.
Старая перечница подошла ко мне, опираясь на трость. Голова её была шишковатой и морщинистой, как грецкий орех.
– А кто ещё мог бы приветствовать вас как хозяйка в этом доме?
За её спиной по лестнице поспешно спускалась леди Амелия, на ходу застёгивая брошку на своей пышной груди и извиняясь за опоздание. Старуха бросила на невестку испепеляющий взгляд.
– Очень рада познакомиться с вами обеими, – сказала я.
– Уже много лет я не была в Индии, – проговорила старуха. – Где, собственно, располагается ваша чайная плантация?
Продумывая образ Эсмеральды, я не уделила особого внимания таким подробностям. Но я понимала, что должна непременно поразить хозяйку дома своей осведомлённостью.
– В Бомбее, – отвечала я без колебаний. – Вы, наверное, никогда о ней не слышали. Она ужасно маленькая. На карте и не сыщешь. Мой двоюродный дедушка, Вельзевул Брокколи, нашёл её под банановым листом.
– Что за вздор вы несёте! – возмутилась старуха, опасно прищурившись.
– Я чуть из панталон не выпрыгнула от счастья, получив ваше приглашение, леди Элизабет, – быстро сменила я тему. – Кстати, возможно, мне следует звать вас Лиззи?
– Разумеется, нет.
– И ладно. – Я посмотрела на огромную люстру. – Знаете, я как раз говорила своей горничной Берте, какой у вас прелестный маленький домик. Я-то последние семь лет провела в нашем индийском дворце, он просто до невозможности просторный. Так приятно для разнообразия будет пожить в скромном уютном домишке.
– О боже… – пролепетала леди Амелия.
– За словом вы в карман не лезете, мисс Брокколи, – резко сказала леди Элизабет. – Сколько в этих словах здравого смысла – другой вопрос.
Я была в ударе. Каждый мой жест, каждое слово эти тупые аристократки принимали за чистую монету.
– Я чувствовала себя весьма потерянной, оказавшись вдали от семьи, но вы мне с первого мгновения стали как родная бабушка. – Я широко улыбнулась леди Элизабет. – Ваш суровый нрав и непреклонная воля славятся по всему миру!
– В самом деле? – хмыкнула леди Элизабет.
– О да! – продолжала я. – И это тем более примечательно, что с виду вы скорее похожи на забытую в поезде лайковую перчатку.
Леди Амелия схватилась за сердце и задышала часто-часто.
– На кого ласкового? – переспросила леди Элизабет.
– Не важно, – поспешно сказала леди Амелия.
– Моя госпожа утомилась с дороги, – сказала Берта, пытаясь увести меня прочь. – Ей нужно принять ванну и немного полежать, чтобы собраться с мыслями.
Что взбрело в голову этой дурочке? Разве она не видит, как блестяще я справляюсь со своей ролью? Наклонившись к леди Элизабет, я прокричала ей в ухо:
– Я говорю, вы удивительно молоды душой для такой старой и сморщенной развалины!
Глаза леди Элизабет сузились, морщины вокруг них залегли глубже. Она вскинула трость и резко ударила ею об пол. Звук был как от пистолетного выстрела.
– Возмутительно!
– Глупости, Лиззи, – сказала я, ущипнув её дряблую щеку. – Доктора сотворили с вами настоящее чудо, и не спорьте. – Я улыбнулась как настоящая скромница. – Я не из тех, кто любит петь хвалы в свою честь – кстати, я говорила, что прекрасно пою? – но моё умение непринуждённо делать комплименты славится по всей Индии. – С этими словами я самым аристократическим образом хлопнула по плечу проходившего мимо дворецкого: – Покажите-ка мне мои комнаты, любезный, и велите принести с кухни любую мёртвую птицу, какая найдётся. Я просто умираю с голоду.
Леди Элизабет в восхищении сверлила меня недобрым взглядом, а леди Амелия, утратив дар речи, взирала со смесью священного трепета и глубокой растерянности. Я пожелала им хорошего дня, окликнула Берту и стала подниматься по великолепной парадной лестнице.
8
Той ночью мне снова приснился запущенный сад. Только на этот раз я была в домике, крытом соломой. Сидела на табурете за кухонным столом и смотрела в окно. За окном было дерево, к нему привязана моя скакалка. Я знала лишь, что наступила зима. Тут же, в кухне, была женщина. Она месила комковатое тесто.
Сидя у окна, я не могла толком разглядеть её лицо. Только в профиль – каштановые волосы, тронутые сединой, розовая щека, бледная, покрытая пятнами шея. Женщина шмыгнула носом и вытерла его перепачканной в муке рукой. Тут я поняла, что она плачет.
– Не стоит уже и ждать, что они ответят на письма. – Она тяжело закашлялась. – Мы… нам придётся поискать другое жильё. Деньги закончились, а у хозяина сердце каменное. Я ему так прямо и сказала.
Солнечные лучи лились сквозь заиндевелые окна, слепили глаза.
– Не стоит уже и ждать, что они ответят, – повторила она. – Ох, пальцы болят. Иди сюда, Айви, помоги маме месить тесто…
Тук-тук, услышала я. И скрип вдалеке. Потом шаги.
Кухня исчезла – словно свечу потушили.
– Пора вставать, мисс, – сказала Берта.
Я хмурилась, не торопясь открывать глаза.
– Ну зачем ты меня разбудила? Мне снился до ужаса важный сон.
– И что вам снилось, мисс?
Мама. Моя родная мама. Но я не стала говорить об этом Берте.
