В качестве альтернативы, осуществимой в ближайшие сроки, оставалась урановая бомба, — немцы пришли к такому выводу на несколько лет раньше. Только так можно было получить готовое к боевому применению ядерное оружие до предполагаемого окончания войны. Однако, несмотря на щедрое вливание долларов в погоне за этой целью, «Манхэттенскому проекту» еще было слишком далеко до получения необходимой для атомной бомбы критической массы урана. И ввиду нависшей угрозы неизбежности высадки десанта в Японию давление на генерала Лесли Гровса, от которого требовали практических результатов, становилось огромным.
Отсутствие достаточных запасов обогащенного урана после нескольких лет сосредоточенных усилий было отчасти объяснимо, ибо за два года до этого Ферми удалось создать первый работоспособный ядерный реактор. Этот успех побудил американских ученых перенацелить свои усилия на создание плугониевой бомбы. Соответственно, часть драгоценного обогащенного и очищенного урана-235, выходившего из Ок-Риджа и бета-калютронов Лоуренса, которого и без того не хватало, стала утекать в качестве сырья для обогащения и превращения в плутоний в ядер-ном реакторе-размножителе, сооруженном в Хэнд форде, штат Вашингтон, специально для этой цели. Таким образом часть способного к расщеплению урана была сознательно изъята для производства плугония[64]. Это решение было логичным, и руководителей «Манхэттенского проекта» едва ли можно в нем винить. Их рассуждения были просты. Из одного килограмма урана получается один килограмм плутония, но из одного килограмма плутония можно сделать больше бомб, чем из одного килограмма урана. Таким образом, было экономически целесообразно превращать обогащенный уран в плутоний.
Но в декабре 1944 года генерал Лесли Гровс, погнавшийся за обоими зайцами, оказался близок к тому, чтобы упустить и того, и другого. И не надо забывать, что недавние события в Европе еще больше испортили настроение экспертов в Соединенных Штатах. Там, через шесть месяцев после высадки союзных войск в Нормандии и последовавшего за этим стремительного броска через всю Францию, союзные армии застряли на границах рейха. Разведка союзников уверенно заявляла генералам, что германские войска больше не способны вести значительные наступательные операции, и этот оптимизм отражался в общем настрое населения Франции, Великобритании и Соединенных Штатов.
Однако этот настрой был безжалостно разбит вдребезги 16 декабря 1944 года, когда германские сухопутные части при поддержке люфтваффе предприняли последнее отчаянное наступление, использовав резервы, которые были скрытно сосредоточены в Арденнских лесах, месте их триумфального наступления на Францию в 1940 году. В считаные часы немцы прорвали порядки американских войск, окружили, взяли в плен и уничтожили 116-ю пехотную дивизию американской армии, а через несколько дней окружили 101-ю воздушно-десантную дивизию в окрестностях города Бастонь и были уже готовы переправиться через реку Маас у Намюра. К 28 декабря 1944 года, когда составлялся меморандум, немецкое наступление удалось только задержать, но не остановить полностью.
Для тех высокопоставленных военачальников союзников, кто имел доступ к разведданным и был в курсе «Манхэттенского проекта», немецкое наступление явилось подтверждением худших опасений: немцы близки к созданию бомбы и стремятся выиграть время. Все до одного ученые и инженеры союзников с ужасом думали, что, несмотря на значительные военные успехи союзников на протяжении последних лет, победу в гонке за обладание атомной бомбой все же одержит Германия. А если нацистам удастся изготовить бомбы в количестве, достаточном для того, чтобы оказать невыносимое давление на кого-либо из западных союзников, под вопросом окажется исход войны в целом. Если, например, немцы подвергнут атомной бомбардировке английские и французские города, с политической точки зрения маловероятно, что коалиционное правительство Черчилля, сформированное в военное время, захочет продолжать войну. Скорее всего, оно просто падет. То же самое, наверное, произойдет и во Франции. А без английских и французских баз, необходимых для обеспечения снабжения и переброски новых войск, американское военное присутствие на континенте станет затруднительным, если не катастрофическим.
В любом случае, слухи о трудностях, с которыми столкнулся «Манхэттенский проект», судя по всему, просочились в вашингтонские политические круги, ибо сенатор Джеймс Ф. Байрнс счел необходимым незамедлительно действовать и направил меморандум президенту Франклину Д. Рузвельту, в котором указал, что все посвященные опасаются за судьбу «Манхэггенского проекта»:
Секретно
3 марта 1945 г.
МЕМОРАНДУМ ПРЕЗИДЕНТУ
ОТ ДЖЕЙМСА Ф. БАЙРНСА
Мне известно, что затраты на «Манхэттенский проект» приближаются к двум миллиардам долларов, при этом пока что еще нет никакой уверенности в его практической реализации.
В настоящее время нам удалось на секретных заседаниях наладить взаимодействие с комитетами Конгресса. Возможно, нам следует продолжать работать в таком ключе до окончания войны.
Однако, если проект обернется неудачей, он станет мишенью беспощадной критики[65].
В своем меморандуме сенатор Байрнс подчеркивает реальные проблемы, с которыми столкнулся «Манхэттенский проект», и реальное, хотя и несомненно не известное широкой общественности положение дел, в котором оказались союзники в конце 1944 — начале 1945 года: несмотря на подавляющее превосходство западных союзников и Советского Союза над Третьим рейхом в обычных видах вооружения, вылившееся в широкомасштабные успехи на всех фронтах, существовала высокая вероятность вынужденного «ничейного исхода» в том случае, если Германия применит атомные бомбы в значительном количестве и тем самым повлияет на политическую ситуацию в западных державах. Существенно истощив запасы обогащенного урана решением перенаправлять его на получение оружейного плутония (а плутониевая бомба все равно никак не смогла бы взорваться с имеющимися в распоряжении союзников детонаторами) и не располагая достаточным количеством урана д ля создания урановой бомбы, союзники пришли к выводу, что «все их начинания обречены на провал»[66]. Причем не просто на провал: в конце 1944 — начале 1945 года эксперты всерьез опасались полной катастрофы и кровавой бойни.
Но если запасы оружейного урана в конце 1944 — начале 1945 года после двух лет исследований и производства действительно составляли лишь меньше половины необходимого, что и вызвало беспокойство сенатора Байрнса, каким образом американцам удалось получить недостающее количество урана-235 за считаные месяцы с марта до начала августа, когда «Малыш» был сброшен на Хиросиму? Как они смогли совершить такой подвиг, в то время как за почти три года работ в рамках «Манхэттенского проекта» им удалось произвести оружейного урана меньше половины от необходимой критической массы? Откуда появился недостающий уран-235? И как удалось решить насущную проблему детонаторов для плутониевой бомбы?
