Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 24
Но все-таки Андрей Юрьевич, считая, что в оторванности приближенных от основной массы населения княжества заключается залог их личной преданности, нередко ставил их на самые важные управленческие должности. Готовность беспрекословно выполнять княжескую волю, видимо, в данном случае была важнее деловых или моральных качеств.
Эти люди, поднявшиеся вместе с князем Андреем, после его смерти так же стремительно и рухнули. В Лаврентьевской летописи после описания смерти владимиро-суздальского властелина особо отмечается: «И много зла случилось в волости его: посадников его и тиунов его дома разграбили, а самих перебили…»
При этом простой народ, а также купеческая прослойка князя, судя по всему, любили и уважали. Даже его политика по ущемлениюи права веча, которое в годы его княжения не собиралось ни в Ростове, ни в Суздале, не могла изменить представления об Андрее Боголюбском как о правителе богобоязненном, как о «милостыннике» и «правдолюбце».
И князь это мнение подтверждал своими делами. И не только количеством церквей, возведенных им по всей Владимиро-Суздальской земле. Князь постоянно одаривал нуждающихся, помогал больным и нищим. Андрей Юрьевич даже «мед по улицам на возах посылал больным и по темницам».
Зато боярам и приближенным князь внушал ужас даже своим внешним видом. Дело в том, что с возрастом у него частично срослись первый и второй шейные позвонки, так что самовластец суздальский не мог даже согнуть шею. От этого создавалось впечатление, что Андрей Юрьевич на всех окружающих взирает презрительно, свысока. Или, как отмечают современные специалисты-антропологи, эти внешние признаки могли восприниматься как «проявление непреклонности и, быть может, надменности и горделивой самоуверенности».
Впрочем, конечно же, не за внешнюю суровость, а за вполне реальные политические действия князя решили уничтожить заговорщики.
Насколько можно судить, после окончания очередного киевского кризиса (или даже еще в ходе него) Андрей Боголюбский решил самыми крутыми методами навести порядок среди ближайшего окружения. И первым звонком стала казнь одного из братьев Кучковичей.
Эта семейка, ставшая ядром группы заговорщиков, вообще-то представляет собой нечто весьма любопытное.
Они были детьми боярина Кучки, чье поместье стояло на месте будущей Москвы, якобы казненного по приговору отца князя Андрея. Казалось бы, им стоило бы сразу стать врагами всего семейства Юрьева. Да и великий князь мог бы, если не отправить их вслед за отцом в мир иной, то уж, во всяком случае, лишить всякой власти и положения в обществе.
Но ничего подобного – князь Юрий Владимирович не только не карает детей своего «врага», но и приближает их к себе, а дочь боярина Кучки выдает (как уже говорилось) замуж за своего сына Андрея. (Из чего можно сделать вывод, что поздняя легенда о казненном Кучке-старшем не более чем вымысел.)
И на долгие годы Кучковичи становятся опорой сына Юрия Долгорукого на Северо-Востоке. Согласно летописным известиям именно они и сманили князя домой, в родную Залесскую Русь, в 1155 году. Впрочем, вряд ли им стоило бы прибегать в данном случае к слишком большим усилиям, ибо князь Андрей был сыт и киевским, и вообще южнорусским бардаком давно и по горло.
И все же это известие показывает – Кучковичи всеми воспринимались как группа сильная, влиятельная, приближенная к князю и обладающая заметной властью среди бояр Суздальской земли. И влияние их сохранялось очень и очень долго.
Князь Андрей Боголюбский явно воспринимал Кучковичей и неизбежно сформировавшуюся вокруг них широкую властную группу как часть своего «государственного тыла», позволявшего ему вести активную политику за пределами Суздальщины, не опасаясь возможных мятежей и беспорядков.
И вот в одночасье благоволение князя сменяется на жесточайшую немилость. Видимо, вскрылись какие-то уж совсем неблаговидные делишки братьев Кучковичей, после чего Андрей Юрьевич не мог не приступить к тотальной проверке ближнего круга.
И, во всяком случае, первое же расследование дало такие результаты, что одного из когда-то верных братьев-бояр пришлось казнить. А остальные испугались так, что уцелевшему Якиму Кучковичу даже не пришлось их долго агитировать, чтобы они выступили против прежнего благодетеля. Он лишь заявил им: «Сегодня того казнил, а нас – завтра».
Ядро группы заговорщиков составили трое: уже упомянутый «старший» Кучкович – Яким, его зять Петр и княжеский ключник Анбал Ясин. Этот слуга, осетин по происхождению, видимо, и был приближен Андреем к себе из-за его одиночества в чужом краю. Но за годы службы фактическим управителем Боголюбовского замка Анбал Ясин обрел друзей, обзавелся нужными связями повсюду и, видимо, также успешно подзанялся разнообразными махинациями. Во всяком случае, ему было что терять в случае продолжения княжеского расследования, иначе бы он с такой охотой не вступил в отряд заговорщиков.
Смерть Андрея Боголюбского. Художник Е. Пергаменщик
Примкнула к группе будущих убийц и вторая жена князя Андрея Боголюбского. Причем ее участие в заговоре летописец объясняет несколько другими мотивами, чем у большинства. Женой будто бы двигала не корысть и не страх за собственную жизнь, а национальная ненависть: «Была она болгарка родом, и держала на него злую мысль, не из-за какого-то одного злого поступка, но просто, потому что князь великий много воевал с Болгарской землей, и сына посылал, и много зла учинил болгарам». Так это или нет, в наше время уже точно выяснить невозможно.
Всего же в заговоре участвовало двадцать человек, достаточно приближенных к князю. Действовали они быстро, четко и жестоко, разумно считая, что нужно успеть исполнить задуманное, прежде чем кто-нибудь решит предать остальных и сообщить обо всем князю Андрею.
Видимо, изначальный план убийства разрабатывала только главная тройка заговорщиков, а об окончательном решении всем остальным было сообщено лишь накануне убийства.
28 июня 1174 года заговорщики собрались на обеде у Петра, зятя Якима Кучковича, и там было решено действовать без промедления.
Князь Андрей Юрьевич Боголюбский должен был пасть от рук убийц этой же ночью, в канун дня поминовения святых апостолов Петра и Павла.
Убийство в высоком замке
Преступники действовали осмотрительно и постарались предотвратить любые возможные неожиданности. Ключник Анбал Ясин даже заранее выкрал княжеский меч, обычно висевший в ножнах на стене в опочивальне князя Андрея Юрьевича. По преданию, этот меч принадлежал святому князю Борису, и оружие это владимиро-суздальский правитель носил большую часть своей жизни, со времени отъезда из Вышгорода в 1155 году.
Но если основная тройка убийц готова была идти до конца и с холодной головой, то поддержавшее их большинство, видимо, все же трусило и сомневалось. Поэтому, чтобы подогреть стремительно падающую решимость, заговорщики предварительно свернули к княжеской хранильнице вин и медов («медуше»). А уже оттуда, взбодрив себя хмельным, двинулись к покоям Андрея Боголюбского.
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 24
