Допив кофе, Грейс сполоснула чашку в мойке и направилась к двери. Господи, почему же ее ноги вдруг сделались ватными?
— Грейс… — раздалось у нее за спиной.
— Да? — Она обернулась, и у нее перехватило дыхание: облако боли заволокло его глаза.
— Не смотри на меня так, — прошептала она.
— Как?
— Будто… — Она осеклась и отвернулась.
Почувствовав его пальцы на своей руке, она поморщилась — такую муку испытала от его прикосновения.
Лукас смотрел на нее во все глаза, желая запечатлеть в своей памяти каждую черточку ее прекрасного лица. Она уезжает. Но ведь он хотел этого с самого начала и должен теперь испытывать облегчение. Но ее тепло, которое он ощущал под шелком легкой блузки, ее волшебный запах, дрожь тела, которую вызывало его прикосновение, — все это пьянило его…
Она закрыла глаза и повернулась к нему, почувствовав, как теплая волна прошла по спине от прикосновения его руки.
— Зачем ты это делаешь? Ты ведь рад, что я уезжаю.
— Может, не так уж и рад.
Ее глаза широко раскрылись, и когда она заговорила, в ее голосе прозвучало страдание:
— Лукас…
— Все это не твоя вина. Я тебя ни в чем не виню. Ты мне веришь? — сдавленно произнес он.
— Просишь прощения?
Они неотрывно смотрели друг на друга, и во взгляде каждого отражались обуревавшие их чувства.
— Ты этого хочешь? Извинений? Хорошо. Мне очень жаль, что все так вышло, Грейс. И я никогда тебя не забуду. — Его ладонь гладила волосы у нее на затылке. — Никогда, даже если доживу до ста лет.
Выражение ее лица смягчилось. Она хотела быть такой же твердой, как он, но не могла.
— И я тоже не забуду. — Она протянула руку и нежно погладила его щеку. — Но я не понимаю тебя, — с грустью призналась она.
— Знаю. Так надо. — Несколько мгновений он вглядывался в ее лицо, потом медленно притянул ее голову к себе. — Позволь поцеловать тебя на прощание, — прошептал он.
Потрясенная, Грейс попыталась вырваться.
— Нет!
Он обнял ее.
— Пожалуйста, — тихо пробормотал он. — Обними меня.
Ее глаза наполнились слезами.
— Лукас, не делай этого. Не мучь меня!
— Любимая моя, если б ты только знала… — Он жадно припал к ее губам. Это не был прощальный поцелуй, в нем были желание, томление, страсть.
Грейс обняла его за шею, ее мягкая грудь прижалась к его крепкой груди, и она почувствовала его мгновенное возбуждение. Казалось, его жар прожигает ее даже сквозь одежду.
Они не прощались, они говорили друг другу «я хочу тебя» самым понятным, древним как мир способом. «Ты мой», — говорили жаркие поцелуи Грейс. «Ты моя», — вторили им горячие руки Лукаса, сжимавшие ее бедра.
Грейс чувствовала отчаяние и удивление одновременно. Она опять теряла контроль над собой. Как она может так сильно желать мужчину, если не любит его? Или… Неужели она полюбила Лукаса Мартина?
Стон застрял у нее в горле, но она не могла оторваться от его губ. Эти влажные и требовательные поцелуи будили в ней страсть. Она прижалась к его волнующему телу, обещая ему все, о чем он просил, и даже больше.
Задыхаясь, они пристально смотрели друг другу в глаза. В его взгляде горело желание, и было ясно, что он хочет гораздо большего, чем поцелуй.
Но и она желала того же. Разве имело значение, что она была одета и готова к полету? Разве имело значение, что от ее макияжа уже ничего не осталось, а прическа безнадежно испорчена? Когда он подхватил ее на руки, словно пушинку, и торопливо, большими шагами направился к своей спальне, уже ничто не имело значения.
Оба они, как в лихорадке, срывали с себя одежду, путаясь в пуговицах. Лукас разделся первым. Он был так великолепен, что руки ее замерли.
— Позволь мне, — сказал он и спустил ее атласные кремовые трусики.
Едва они оказались в постели, его губы стали блуждать по ее телу. Она закрыла глаза и поплыла на волнах наслаждения, а когда он развел ее колени в стороны и нежно поцеловал, она чуть не потеряла сознание от мучительного восторга. Он был ласков, но требователен. Он вел ее, направлял, и она с готовностью подчинялась.
Он был очень мужественным, и вся ее женская сущность откликалась на его зов. Его руки были искусными музыкантами, извлекающими мелодию страсти из ее податливого тела. Его рот был изощренным просителем, искушающим завоевателем и вбирал раскаленную лаву ее взорвавшихся недр…
В тишине дома раздался ее крик, ноги сомкнулись вокруг него, а руки погрузились в его волосы. Пульсирующие волны наслаждения, сотрясавшие ее, были настолько мощными, что, казалось, уносили ее в иные миры.
Наконец Лукас выскользнул из ее объятий, лег рядом и удовлетворенно обнял ее. Его губы целовали ее волосы и лоб, а рука ласкала грудь. Грейс медленно возвращалась с небес на землю, вновь потрясенная до глубины души. Как ему это удается? Что он делает с ней?
Она чувствовала прикосновение его мужской плоти, пульсирующей, горячей, не дававшей ей расслабиться. Грейс задрожала и повернулась в его руках, чтобы видеть его лицо. Ее пальцы смело спустились по его груди, животу вниз и заключили в кольцо его напрягшийся фаллос.
— Грейс! — хрипло выдохнул он и притянул ее к себе.
Одним молниеносным движением он опрокинул ее на спину и навалился сверху. В его глазах пылало пламя. Когда он снова настойчиво раздвинул ей ноги, удивительное ощущение, что она принадлежит ему, и только ему во веки веков, охватило ее. Она приподняла бедра, ловя его помутневший от желания взгляд, и он проник в нее.
Она была как в забытьи, но когда он горячо зашептал ей на ухо: «Ты так много значишь для меня… так много», Грейс, внезапно очнувшись, поняла, что это не слова любви, а хриплый крик страдания.
Ей сделалось не по себе, захотелось сдержать напор его страсти, но уже ничто не могло остановить его. Она уперлась руками в его плечи, но все было напрасно, он стал как одержимый.
Грейс закрыла глаза. Мысли путались, а тело отвечало Лукасу, слушаясь только его. Ноги сомкнулись вокруг его бедер, полностью подчиняясь его желанию. И это еще больше подстегивало его страсть.
Никто в жизни не вызывал у нее подобных эмоций, переполнявших ее и способных излиться только в слезах…
Когда тело его обмякло, отяжелело на ней, когда оба они замерли, опустошенные и обессиленные, Грейс тихо заплакала. Слезы текли из ее глаз на волосы и на подушку.
Лукас поднял голову, увидел, что она плачет, и стер большим пальцем слезинки с ее лица.
— Почему ты плачешь?
Грейс отвернулась.
— Посмотри на меня, — прошептал он, нежно взяв ее за подбородок и стараясь поймать взгляд.
