Вооруженная граблями, я сделала большой крюк, стараясь неслишком трещать ветками, и спряталась за куст сирени возле открытого окна.Кажется, это комната Горчакова, и именно сюда, по моему мнению, долженпопытаться проникнуть блондин.
Через минуту я услышала, как он крадется. Когда его темныйсилуэт наконец нарисовался возле клумбы, я осторожно, не размахиваясь, чпокнулаего граблями по голове. Я не собиралась его калечить, только испугать. Однакоэтот тип вовсе не испугался. Он некоторое время молча постоял возле окна, потомноги его подломились, и он грузно рухнул в пеларгонии.
— Ну, гад! — шепотом начала я и тут услышала, какеще кто-то пробирается по следам блондина. Я слышала, что на веранде звеняттарелки, значит, это не Горчаков.
Я взяла грабли на изготовку, и как только второй типпоказался из кустов, чпокнула его тоже. Он издал длинный тоскливый звук исвалился рядом с блондином. «Испортили клумбу», — подумала я, и в этот мигв комнате с распахнутым окном вспыхнул свет. Я непроизвольно зажмурилась, акогда открыла глаза, то увидела Липу. Она лежала животом на подоконнике иозадаченно смотрела на двух типов, которых я так отважно завалила.
— Класс! — сказала Липа. — Чем это ты их?Неужто этими самыми граблями?
Мне даже не нужно было подходить ближе, чтобы разглядеть,кого я уложила. Первым оказался Горчаков, а вторым — Крылов. Тарелками наверанде, по-видимому, гремела голодная Липа.
— Граблями, — испуганно подтвердила я, не зная,что теперь делать.
Липа еще раз поглядела на парочку, лежащую в пеларгониях, ис некоторым сомнением спросила:
— Думаешь, они стали бы к нам приставать?
Вероятно, подобный способ обращения с мужчинами был ейблизок и понятен.
— Я решила, что это воры! — пояснила я, изнывая отжгучего стыда.
— Ты повела себя, как настоящая феминистка! —похвалила Липа. — Вместо того чтобы позвать на помощь мужчину, взяласадовый инвентарь и бросилась на защиту дома. Молодец!
— Я-то, может, и молодец, только как я все это объясню?
— Да уж, — неожиданно из пеларгоний донессязнакомый голос. — Объяснить это будет непросто.
Горчаков, пыхтя, встал на четвереньки, потом поднялся наноги и схватился за голову двумя руками.
— Собственно, я не собирался к вам приставать, —обиженно сообщил он. — Даже если вы опасались какой-либо агрессии с моейстороны, можно было просто сказать!
— Девушки по-всякому блюдут свою честь, — важнозаявила Липа, перелезая через подоконник. — Кроме того, отказать боссу нетак-то просто!
— Конечно! — ехидно заметил тот, пытаясь привестив чувство недвижного Крылова. — Лучше его сразу граблями по башке — и делос концом!
В отличие от Горчакова, Крылов, вскочив на ноги, занялоборонительную позицию.
— Ну-ну, — успокаивающе похлопала его по рукеЛипа. — Все в порядке. Просто небольшое недоразумение.
— Мы оба прокололись, — сказал шеф, обращаясь кКрылову. — Мне простительно, тебе — нет.
— Когда мы с Липой вернулись, я сразу понял, что в садукто-то есть. И пошел следом, — мрачно отговорился Крылов. — Откуда язнал, что это ты крадешься к собственному дому? И что вообще это было?
— Девушки решили позаботиться о собственнойбезопасности! — ехидно пояснил тот, ушел в дом и заперся в своей комнате.Крылов еще немного покружил вокруг Липы, потом последовал его примеру.
Пристыженная, я подождала, пока голодная Липа насытится, иперемыла посуду. Потом долго не могла уснуть, раздумывая, куда подевалсявиновник всего этого переполоха, блондин. Вероятно, как только поднялся шум, онсразу же убежал.
Проснулась я поздно. Оделась и пошла по коридорам,разыскивая остальных. Дверь в спальню шефа была приоткрыта. Сквозь щелку яувидела занавешенное окно и смятую постель. На подушке лежал раскрытый журнал.Горчаков, оставшись один, читал статью о Матвее и разглядывал его фотографий.Вероятно, до сих пор он и понятия не имел, за кем я была замужем.
Мое сердце в очередной раз сжалось, как бывало всякий раз,когда я позволяла себе подумать о смерти мужа. В принципе мой стоицизмобъяснялся просто: я старалась пропускать мимо сознания все, что связано сгибелью Матвея. Сначала месть, потом слезы.
Когда я появилась на террасе, невозмутимая Липа поедалатосты, не обращая никакого внимания на Крылова, который вился вокруг, словнокот, изображавший преданность именно в то время, когда хозяева режут на столеколбасу. Грустный Горчаков рассеянно листал бумаги. После кофе мы с Липойнабросились на работу, как пчелки на клевер. Мужчины, в противоположность нам,были абсолютно деморализованы. Я не стала размышлять, отчего их так развезло.По крайней мере вслух о вчерашнем эпизоде с граблями никто не вспоминал.
Работу мы закончили часам к четырем. Обедать на пленэрекатегорически отказались и потребовали отвезти нас в Москву. Мне нравилось, какЛипа себя ведет. В ней напрочь отсутствовала жеманность, и она не корчила изсебя томную девушку. По молчаливой договоренности мы посадили Крылова рядом сГорчаковым, а сами влезли на заднее сиденье. Крылов, сворачивая шею, всю дорогуразвлекал нас историями из своей жизни и дурацкими анекдотами. Горчаков молчал,как будто застегнул рот на «молнию». Я старалась не обращать на него внимания,хотя это было непросто. Как может кошка, сидящая перед аквариумом, не обращатьвнимания на рыбку, которая проплывает у нее перед носом? Она только делает вид,что ей все равно.
Меня доставили домой первой. Горчаков вышел из машины,достал из багажника мою сумку и, несмотря на то, что она была небольшой илегкой, потащил на второй этаж. Возле двери он наконец соизволил распечататьсвой рот.
— Я вас сильно разочаровал? — спросил онрасстроенно.
Не могу сказать, что на меня нашло, только я протянула рукуи дотронулась до его щеки. В этот момент открылась дверь соседней квартиры, иоттуда показалась голова Симочки Кругловой. Не обращая на нее никакоговнимания, Горчаков взял мою руку, поднес к губам и поцеловал.
— Ах, — вякнула Симочка и тут же захлопнула дверь.
— До завтра, — тихо сказал Горчаков.
«Понятно, — попыталась растравить я себя, очутившись вквартире, — жена уехала на море, можно и хвост слегка распушить винтересах дела». Мне, конечно, не хотелось думать, что Горчаков вообще никакихчувств ко мне не испытывает, но в сказочные варианты тоже не особо верилось. Нето чтобы я ощущала себя лягушкой рядом с царевичем, нет. В конце концов, Матвейведь тоже увлекся мной, а он был мужчиной, чья внешность сворачивала женщинаммозги. Но в Матвея я никогда не была влюблена по-настоящему, и в момент нашейвстречи он был свободен. А Горчаков занят, и я теряю от него голову. В реальнойжизни никак не может случиться, чтобы он предпочел меня своей потрясающей жене.А если бы вдруг и предпочел, то я терзалась бы чувством вины, которое в концеконцов все бы испортило. Вот такая я дура.
