— Хотя бы от этого маньяка.
— Разумеется.
— С этого бы и начинали. Что от меня требуется и сколько за это причитается?
— Вот и отлично. Завтра, когда будешь ехать на работу, тормознешь вон у того поворота. К тебе подсядет человек, скажет — от меня. Он даст первое задание, чего и сколько принести. И главное — когда и куда. Внакладе не останешься.
— Хорошо. — Александр открыл дверь. — До свидания, ребята.
Он решился согласиться еще в тот момент, как только сел в джип. Пошло оно к черту, это государство, если не может ни платить, ни защищать. Он пытался остаться честным, но теперь, видимо, это никому не надо. Цирк, как он сам его назвал, с шантажом Александр досмотрел до конца лишь для того, чтобы убедиться: ребята очень серьезные. Значит, возможно, и надежные.
…Все оказалось очень просто. Вощевоз написал в инженерную службу письмо, в котором попросил выдать для проведения испытаний сорок килограммов взрывчатки и триста пятьдесят взрывателей. По документам на складе Чучковской бригады выдали требуемое. Проблем не было и быть не могло. Начальник штаба бригады был не просто хорошим знакомым Вощевоза, но и обязанным ему за повышение по службе. Начальнику штаба подчинялся начальник инженерной службы, который безоговорочно выполнял указания вышестоящего начальства.
Полковник получил взрывчатку, сымитировал работу на полигоне и, загрузив в багажник своей машины остатки, тридцать восемь килограммов, привез в Москву.
— Отлично, — сказал человек от Толяна. — Поехали со мной.
Взрывчатку отнесли в обычную квартиру на Рязанском проспекте. Там же находились непонятные личности, которых полковнику пришлось обучать взрывному делу.
И так по кругу. Менялись квартиры. Менялись личности.
Однажды в условленном месте к Вощевозу подсел сам Толян.
— Полетишь в Махачкалу, — заявил он. — Подготовь пластит к следующей пятнице. Вопросы?
— На работе как?
— Улетишь в пятницу вечером, вернешься рано утром в понедельник. Успеешь.
В аэропорт его отвезли на джипе, в багажнике которого лежали две сумки со взрывчаткой. Тем не менее машину легко пропустили через ворота на летное поле.
«Серьезные ребята», — в который раз отметил полковник.
Его провели в депутатский зал.
— Один билет до Махачкалы, — сказал Толян кассирше. — Броня администрации на Вощевоза.
— Какой администрации? — спросила рыжеволосая девушка.
— У нас только одна стоящая администрация, — весело ответил Толян. — Президентская.
Кассирша пощелкала на клавиатуре, посмотрела на монитор.
— Есть, — кивнула она. — Одно место. Москва-Махачкала. Александр Вощевоз. Броня — администрация президента России. Выписывать?
— Нет, танцевать от счастья, — рыкнул на нее Толян. — Выписывай, и быстро.
Сумки со взрывчаткой в самолет занес водитель джипа. Он аккуратно поставил их рядом с креслом, в которое посадили полковника.
В первый раз в жизни Александр летел в депутатском салоне. В нем было еще три человека. Солидный мужчина-кавказец с замашками большого начальника. Рядом с ним ловил каждое слово молодой помощник. Впереди сидела полная дама с высокой прической и взглядом первой леди дальнего гарнизона.
В Махачкале Вощевоза встретили прямо на летном поле. Две «Волги». Сначала к ним степенно подошел ба-альшой начальник, но его мягко завернули. И он начал что-то выговаривать помощнику.
— Александр? — К нему подошел грузный дагестанец с круглым лицом и высокой залысиной. — Я Магомед. Будем знакомы.
Его отвезли на какую-то квартиру. Накормили. Напоили. Два дня он учил неизвестных людей взрывному делу. Среди учеников были и славяне, и представители всех кавказских народов.
А вечерами вино лилось рекой. Дымились мангалы. Ради московского гостя каждый день резали нового барана. Накрывали царский стол. Произносили красивые тосты. Он ел, пил, слушал.
В понедельник как ни в чем не бывало полковник Вощевоз вышел на службу.
Вскоре внезапно погиб подполковник Афанасий Мокров, которого все звали просто — Федотыч. Прекрасный был человек. Душевный. А смерть глупая какая-то. Решил отремонтировать оконную раму на лоджии, когда был один дома. И выпал. С десятого этажа. Нелепая, трагическая случайность…
А Вощевоз продолжал жить. К счастью для него и его семьи, никаких трагических случайностей не происходило.
Все было хорошо до тех пор, пока не убили Дмитрия Белугина.
Через две недели после этого Александра арестовали.
Накануне к нему подошел Самойлов. Пригласил в свой кабинет.
— Плохи твои дела, Александр, — сообщил он. — Завтра тебя пригласят в Генпрокуратуру. И там арестуют.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Даже не знаю. — Особист пожал плечами. — Нравишься ты мне.
— Я пошел.
— Куда?
— Вещи собрать.
— Постой. — Самойлов поднял руку, как оратор, пытающийся обратить на себя внимание. — Мы не договорили. У тебя есть шанс.
— Боюсь, что нет.
— Есть. Помнишь наш разговор? Напиши все. Ты же солдат. Честный человек. Сдай их. Я клянусь тебе, — Самойлов приложил руку к сердцу, — сделаю все, чтобы ты избежал тюрьмы. При самом худшем раскладе получил условно.
— Ты веришь в то, что говоришь? — Александр посмотрел контрразведчику в глаза и понял: это тот редкий случай, когда особист говорил искренне.
— Верю. Я пойду с тобой до конца, — произнес Самойлов.
Он не кривил душой, но насколько были честны те, кто уполномочил подполковника на такой разговор?
— У нас нет шансов, — сказал Вощевоз. — Передай наверх, что я буду молчать. Спасибо, что предупредил.
На следующий день в Генпрокуратуре пожилой следователь по особо важным делам очень удивился, когда Вощевоз пришел с сумкой.
— Это что? — спросил следователь, разглаживая свои кавалерийские усы.
— Вещи, — спокойно ответил взрывник.
— Вы всегда ходите в прокуратуру с вещами? — улыбнулся следователь, похлопав густыми, будто накрашенными ресницами, создававшими яркий овал вокруг глаз.
— Я крайне редко хожу в прокуратуру, — произнес Александр.
«Непробиваемый, — с презрением подумал следователь. — Ничего, посмотрим, каким ты будешь через несколько дней в камере. Соловьем запоешь».
— Вы были знакомы с Дмитрием Белугиным? — спросил он.
— Нет.
— Вы ни разу не видели его?
— Видел.
— Когда?
— В Чучковской бригаде. В сентябре.
