— А говорите — не знакомы. — Следователь наклонился вперед, упираясь локтями в стол. — Что ж вы обманываете следствие?
Вощевоз промолчал, чем еще больше настроил важняка против себя.
— При каких обстоятельствах вы встретились с Белугиным? — задал тот вопрос.
— Он там работал. Как журналист.
— А вы что делали? — С каждым словом в тоне следователя нарастали угрожающие интонации, которые, как мирный атом, были не то чтобы злыми, но пугали содержанием. Ведь все знают, как оно может трам-тарарахнуть.
— И я работал. Как офицер, — произнес Вощевоз, для которого подобные штучки были что для ужа стук дятла.
— На все-то у вас есть ответ.
— Но и у вас на все есть вопрос.
На столе у важняка зазвонил телефон. Он поднял трубку:
— Слушаю, Шевченко… Да, он у меня… Доложу.
Нога Вощевоза коснулась сумки, стоявшей рядом со стулом, и погладила ее: мол, терпи, такова наша доля.
— Белугина сопровождал Заславский? — спросил следователь, положив трубку.
— Не помню.
— Что вам известно о причастности Заславского к убийству Белугина?
— Ничего.
— Вы сами причастны к убийству Белугина?
— Нет.
— Вы знаете, кто в Министерстве обороны мог быть заинтересован в убийстве Белугина?
— Нет.
— И статьи его не читали? — В глазах следователя мелькнула усмешка.
— Не читал.
Важняк вздохнул. Достал бланк протокола допроса. Стал что-то писать. Минут через пятнадцать поднял голову и спросил:
— Вы воровали взрывчатку со склада Чучковской бригады?
— Я писал заявки и получал взрывчатку на складе установленным порядком, — не моргнув глазом ответил Вощевоз.
— Как вы использовали взрывчатку?
— На учениях. Для испытаний. Научных работ.
— Каких работ? Расскажите о темах, над которыми вы работали.
— Вы уверены, что у вас есть соответствующий допуск? — Вощевоз с легкой усмешкой посмотрел на следователя.
— У меня все есть! — воскликнул важняк.
— Покажите, тогда поговорим, — невозмутимо парировал Александр.
«Я тебе покажу, я тебе так покажу, — мысленно вспылил следователь. — Мало не покажется. Обещаю». Но внешне он по-прежнему старался казаться грозным и спокойным, как надвигающийся танк.
— Вы привозили взрывчатку в Москву? — спросил важняк.
— Да.
— Для каких целей?
— Для души.
— Что вы с ней делали?
— Отдавал людям.
— Каким?
— Хорошим. — Александр улыбнулся, в его глазах было спокойствие религиозного фанатика, отправляющегося на тот свет.
— Вы не знаете этих людей? — продолжал давить следователь.
— Нет.
— Как вы их находили?
— Они сами подходили.
— И вы утверждаете, что не знаете их?
— Утверждаю.
— Что вы имели от этого? — Важняк посмотрел на Вощевоза, как царский офицер на солдата, которого надо выпороть розгами.
— Простую человеческую благодарность, — произнес Александр.
— Это не шутки, Александр Игоревич, — медленно проговорил Шевченко. — Вы продавали не конфетки с шоколадной фабрики. А взрывчатку. Которая может убивать людей. Вы думали о последствиях?
— Готов искупить вину. — В голосе Вощевоза звучало полное безразличие.
— Вот что, Александр Игоревич, вы мне надоели, — произнес важняк, размашисто подписывая протокол и доставая еще какую-то бумажку. — Подпишите протокол допроса. Мерой пресечения выбираю содержание под стражей. Вот постановление. И хорошо подумайте обо всем. У вас будет время. Обещаю.
Так Вощевоз попал в жернова системы.
…Как-то вечером Александра вывели на допрос. В специальной комнате заключенного ждали трое угрюмых мужчин в строгих костюмах. Они были так похожи друг на друга: коренастые, с одинаковыми короткими стрижками. «Как молодцы из ларца», — отметил Вощевоз, присаживаясь на привинченную к полу табуретку.
— Здравствуйте, Александр Игоревич, — сказал один из них, судя по всему, старший. — Как вы себя чувствуете?
— Вы врач?
— Нет. Я ваш друг.
— А эти двое тоже друзья? Или они из подтанцовки?
— Что? Ах-ха-ха-ха! — Старший закинул назад голову. Его сотоварищи хмуро улыбнулись, глядя на патрона.
— Мне нравится ваш юмор, — сообщил «друг». — Мы хотим исправить ту жуткую несправедливость, которая произошла с вами. Такие люди, как вы, не должны сидеть в тюрьме.
— Что вы предлагаете? Сразу расстреливать? — Вощевоз серьезно посмотрел на «друга». Тот улыбнулся и ответил:
— Хорошо, что вы не разучились шутить. Такие люди, как вы, составляют золотой фонд российских Вооруженных сил. Мы не должны разбрасываться ими.
— Простите, а с кем я разговариваю?
— Подполковник Гребенщиков. — Старшой мельком показал раскрытую красную корочку. — Федеральная служба. А это подполковник Борисов и капитан Рымарь. Мы пришли помочь вам.
— Вы знаете, что у вас могут быть неприятности? — серьезным тоном спросил Вощевоз.
— Какие? — Гребенщиков насторожился.
— Вы расплываетесь в комплиментах государственному преступнику, — без всяких оттенков в голосе произнес Александр. — А потом предлагаете помощь. Это может быть превратно истолковано. Я-то никому не скажу. А вот за ваших друзей не могу быть уверен.
Подполковник на секунду растерялся, не зная, как реагировать. Потом фальшиво рассмеялся. Но, растягивая рот до ушей, он в ту же самую секунду возненавидел Вощевоза: «Скользкий как уж, гад». Ему хотелось чем-нибудь пригвоздить заключенного к стулу, чтобы тот извивался, как червяк на рыболовном крючке.
— Вы еще не осуждены, поэтому никто не вправе называть вас преступником, — произнес Гребенщиков, закончив приступ деланного смеха. — По-моему, вы вообще не преступник. Вы жертва. Жертва обстоятельств. Посмотрите, что творится вокруг. Люди, защищающие государство, сами оказались беззащитны… Беззащитны перед нищетой, перед бандитскими наездами, перед журналистами, поливающими мундиры грязью. Времена сейчас смутные. Надо перетерпеть. Пережить. Важно сохранить честь. А Россия, попомните мое слово, еще поднимется с колен!
Контрразведчик смолк на самой высокой ноте. Так хороший оперный певец заканчивает арию на устойчивой ноте, бросая зачарованный зал в звенящую тишину. Как в ледяную воду после парной. Обычно после этого несколько секунд царит тишина. Затем зал взрывается бурными аплодисментами.
