– Назначил какое-нибудь лечение? – поинтересовался Трэгг.
– Предложил лечь на диванчик у него в кабинете и рассказатьисторию моей жизни.
– Но это не помогло?
– Нисколько.
– Ну тогда я предложу вам другое лечение, Делла, котороеспасет вас от недуга, – заявил Трэгг.
– Какое?
– Даю вам двадцать минут, чтобы передать мне шубу.
– Какую шубу? – спросил Мейсон.
– Ту, в которой Делла вчера вечером выходила из ресторанаАлбурга.
– А из чего была шуба, Делла, из ондатры, котика, бобра илиеще какая? – обратился Мейсон к секретарше.
– Из норки, – ответил лейтенант Трэгг.
– Из норки? – с выражением искреннего удивления на лицепереспросил Мейсон.
Делла Стрит вопросительно посмотрела на адвоката.
– Причем украденной, – добавил Трэгг.
– У кого? – решил выяснить Мейсон.
– Этого я пока вам сообщить не в состоянии.
– Возвращайтесь, когда узнаете.
– Нет, Мейсон, мне нужна шуба.
Адвокат зажег сигарету и откинулся на стуле.
– У вас могут возникнуть из-за этого неприятности, – заметилТрэгг.
– Как у нас сегодня работают лифтеры, Трэгг? – вежливымтоном спросил Мейсон.
– Отвратительно.
– Такое часто имеет место в конце рабочего дня. Некоторыедиректора, досрочно уходящие с работы, дают задания своим секретаршам закрытьконторы, а сами начинают покидать здание и пораньше садиться в машины, чтобы непопасть в пробки, случающиеся каждый день, когда основная масса людейвозвращается с работы.
Трэгг кивнул.
– Поэтому иногда приходится стоять у лифта именно в этовремя. Но люди все равно мирятся с этим неудобством, Трэгг. Они приезжают вцентр города, платят за парковку своей машины, затем ждут, когда лифт наконецостановится перед ними и поднимет их до этажа, на котором находится мой офис.Они делают это с единственной целью – встретиться со мной и попросить менязащищать их права. Понимаете, после того, как человек предпринял такие усилия ивынес столько неудобств, я считаю, что должен, по крайней мере, хоть как-токомпенсировать ему его затраты.
– Кто-нибудь просил вас представлять ее права на шубу?
– Если я отвечу на этот вопрос, то вы скорее всего зададитемне еще один.
– Даже два.
– Я так и думал.
– И я вам кое-что сообщу сам.
– Я весь внимание.
– Вы слышали когда-нибудь о Роберте Кларемонте? – спросилТрэгг.
Мейсон покачал головой.
– Может, читали о нем?
Мейсон снова покачал головой.
– Боб Кларемонт, – с задумчивым видом произнес Трэгг. –Отличный парень. Я сам работал по тому делу. Прекрасный, честный, приятныймолодой мужчина, который всегда мечтал стать полицейским. Полиция была егоидеалом. Грянула война, и ему пришлось на время отложить свои амбиции. Затем онуволился из армии и принялся за изучение наук, требующихся в работеполицейского. Мейсон, вы можете представить себе человека, который каждый деньходит учиться – учиться, чтобы лучше нести службу? Очень многие считают, чтополицейские – это угрюмые, насупившиеся гориллы, расхаживающие по улицам истукающие людей по головам своими дубинками, собирающие дань с букмекеров…
– Чтобы провести остаток дней на ранчо в Техасе, – добавилМейсон.
На мгновение Трэгг нахмурился, а затем продолжил, с трудомсдерживая гнев:
– Вот в этом-то вся беда, Мейсон. Вот это осложняет жизньпорядочного полицейского – эти несколько гнилых яблок в корзине. Люди не помнято полицейском, пожертвовавшем своей жизнью, чтобы остановить грабителей. Однакоони не забывают о полицейском с настолько плохой памятью, что он никак не могвспомнить название банка, в который положил последние сто тысяч долларов.
– Я только пошутил, – извинился Мейсон.
– А я не шучу. Вы представляете, что такое быть полицейским,Мейсон? Ты не на службе. Ты отправляешься в магазин, на станцию техобслуживанияили еще куда-то. Дверь открывается. На пороге стоят двое с обрезами. Этоналетчики. Если ты обычный человек, ты просто поднимаешь руки вверх. Твоидрузья посчитают тебя героем только потому, что ты не потерял сознание. Но тыполицейский. Если ты поднимешь руки вверх, бандиты обыщут тебя, найдутревольвер и жетон. Разгневанные граждане завалят управление письмами, протестуяпротив подобной работы. Так что ты тянешь руку к револьверу. У тебя один шансиз миллиона. Ты не на дежурстве. Преимущество не на твоей стороне, но на твоиплечи давят традиции. Ты решаешь, что все-таки один шанс из миллиона у тебя естьи надо им воспользоваться. Ты достаешь оружие и сжимаешься внутри, ожидая, чтосейчас в тебя полетят пули. Ты надеешься, что тебе удастся хоть пару раз нажатьна курок перед тем, как упасть. А обычные граждане шутят о нефтяных скважинах вТехасе.
– Я согласен, что полицейские бывают разные, – сказалМейсон. – Вы – честный человек, Трэгг. Я не имел в виду вас, когда говорил омиллионерах. Вы посоветовали мне поберечь силы для званого обеда в каком-нибудьклубе, когда я попытался говорить с вами об адвокатах. Я позволил вам говоритьо полицейских. Теперь объясните мне, кто такой Кларемонт.
– Боб был полицейским. Он быстро шел вверх. Все его любили.Он внимательно и добросовестно относился к работе. Если бы кто-то заявил ему,что среди полицейских процветает коррупция, он раскроил бы физиономию томучеловеку. Полиция была его идеалом. Она представляла законность, защищала тех,кто не в состоянии сам себя защищать.
– Что с ним произошло?
– Никто точно не знает. Очевидно, он заметил что-то в одноймашине, что вызвало у него подозрения. Наверное, он остановил этот автомобиль,чтобы задать несколько вопросов водителю. Зачем он это сделал, никто сказать неможет. Он никогда не работал в транспортном отделе и никогда не стал бытормозить машину, чтобы просто потрясти водителя. То есть с полной уверенностьюможно утверждать, что он что-то заподозрил.
– Продолжайте, – попросил Мейсон.
– В автомобиле находилось по меньшей мере два человека, неисключено, что больше, потому что они, несомненно, удивили его и заставили тожесесть в машину.
– Зачем?
Трэгг пожал плечами:
– Мы пришли к выводу, что его заставили сесть в автомобиль.Положили на пол, отобрали револьвер, а потом отъехали на десять миль за город.Пока он все еще лежал на полу, они приставили его же собственный револьвер квиску и нажали на спусковой крючок. В этом сомнений быть не может: по ране мысразу же определили, что оружие приставлено прямо к голове. Вам когда-нибудьприходилось видеть подобные раны, Мейсон?
