чувства холода.
– Только в том случае, если больше нет никаких чувств.
– Брют. Обожаю брют.
– Где вам автограф поставить?
– Может, прыгнем сначала, потом уже все формальности. Одной звездой на небе станет больше. Ладно, у меня даже есть ваша фотография.
– Смотрю, вы подготовились.
– Подготовили, – достал из заднего кармана штанов фото молодой человек. – Помялось, правда, немного.
– Так вы на ней сидели, то есть на мне. Ой, моя любимая.
– Прямо модель.
А что она? Она сама невинность. Только голос немного дрожит на ветру, хотя держится молодцом, держится за прямой позвоночник и крутить вокруг него фуэте, только было бы для кого. Вид у нее усталый, будто пришла с нелюбимой работы.
– Да, это не я, это моя мать моделировала. Она с детства хотела сделать из меня звезду. Подиум стал моим родным домом, а любимыми игрушками – парикмахеры, гримеры и бесконечные портные. Все мое детство было похоже на один большой гардероб, с долгой чередой переодеваний и съемок.
– Я помню, тебя зовут Лида.
– Откуда?
– Я же говорю, я впервые увидел тебя на День города, когда ты, маленькая принцесса, проехала рядом с моим носом по центральной улице. Я сидел на плечах отца, которого теснила толпа зрителей в зале, ты – на сцене, с розовым бантом улыбалась прямо мне. Эта роза проткнула мне душу, с первого взгляда взяла и превратилась в куст приятных воспоминаний и бесконечных грез. После той встречи я постоянно искал встречи с тобой, будь то реклама, конкурс красоты или обложка журнала, высматривал в саду свою розу. Ты выросла, расцвела и стала уже не розой в саду, а звездой на небе.
Я же стал обычным барменом, который умеет травить байки и выслушивать тривиальные истории.
– Любой звезде все время хочется упасть. Это вторая причина, почему я на мосту. Как бы я хотела поменяться с тобой местами. Если бы ты знал, через что мне пришлось пройти.
– Все принцессы так говорят.
– Я не хотела быть звездой, меня мать приколола к небу иглой и сказала – свети! А куда деваться?
– Все равно не верю. Мне всегда хотелось рискнуть, вырваться, стать не тем, кем получилось, а тем, кем хочется.
– А кем хотелось?
– Музыкантом.
– В чем проблема?
– Наверное, не было такой назойливой мамы, как у тебя.
– Моя мать просто хотела за мой счет получить свой кусок славы, ну и заработать тоже, это я не сразу поняла. Еще бы она всю жизнь проработала в кондитерской, как проклятая. У нее была мотивация и жизненный опыт. Как оказалось, мир моделей – это та же пекарня, в которой пекут хлеб для зрелищ, все думают, что оттуда выходят богемы, нет, багеты, из пекарни, где вставать надо в четыре утра, чтобы идти к печке, закладывать тесто, чтобы получился хлеб, а вечером допоздна месить тесто на следующий день. И так каждый день, без праздников и выходных, на выходе, как ни странно, хлеба нет, сплошные голодные зрелища, от которых уже тошнило. Тошнило от назойливых фотографов, когда ты ходишь по подиуму и выверенной походкой просто месишь свой хлеб. Движения похожи на то, что ты все еще отталкиваешь от себя назойливую мечту, которая валяется в твоих ногах, умоляет и ищет внимания, но ответный взгляд пуст, холоден и равнодушен. Она не хочет умирать, ты ее в печь, но и этим ее не убить. Ты раздаешь ее по кусочку всем, кто покупает твой хлеб. Возможно, поэтому он такой вкусный. Но и этим мечту не уничтожить. Снова и снова она поднимается ни свет ни заря вместе с тобой, вместе с тестом, чтобы быть избитой сильными руками судьбы. Мечты не горят, не умирают, они передаются по наследству.
– Ты так вкусно рассказываешь, прямо захотелось хлеба.
– Это совсем не о хлебе.
– Хорошо.
– Что хорошо?
– Не знаю, – улыбнулся бармен. – Хорошо, что ты пришла. Хорошо, что я тебя так плохо знаю.
– Ты не знаешь, ты догадываешься, – опустила глаза Лида, изучая пальцами какую-то невидимую зацепку на платье.
– Жизнь модели не настолько красива, как многие себе представляют, большинство работает потом в эскорте, кто-то вообще уходит на самое дно, на панельку, где тебя любят в миллионах квартир. Понимаешь?
– Да, живу в спальном районе, а спать не с кем. Но на панели удовольствий не ищу, хочу получать их по любви.
– По любви. Не смеши мою грудь. Звучит архаично. Сегодня все по-другому. Есть деньги – есть любовь. Нет денег – нет удовольствий.
– Видимо, здесь таких много, – закрыла девушка глаза.
– Знаешь, зачем люди приходят в бар? – Одни – познакомиться, другие – напиться. Первые приходят сюда знакомиться до тех пор, пока они не поймут, что все знакомства в баре – пустое дело, бесперспективное, и тогда они переходят в разряд тех, кто хочет здесь просто напиться. Посмотри на тех, кто в баре, они ведь самые настоящие самоубийцы, они вливают в себя веселящий яд, все они медленно, весело, верно убивают себя, чтобы утром возродиться вновь. В каждом запое есть надежда очнуться другим человеком в другой жизни.
Некоторые предпочитают начать свою жизнь со смерти, чтобы решить эту проблему в первую очередь.
Сцена 6
Она сделала шаг и провалилась в темноту. Полетела на самое дно. Вот оно. Темная улочка, ободранное здание и тусклый красный свет фонарей. Она прогуливается по тротуару, ее длинные ноги затянуты в чулки, короткая юбка подскакивает, соблазнительно оголяя ягодицы при каждом шаге. Из легкой курточки вырывается сочная грудь, дешевое меховое манто прикрывает шею, сумочка, которую она небрежно раскачивает на руке, пуста, как взгляд. Хотя лицо во всеоружии: яркая помада, густые тени, наращенные ресницы и шлейф духов от ярко-рыжего парика.
– Эй, красотка, можно с тобой познакомиться? – выпало из окна остановившейся напротив машины.
– Конечно, красавчик. Лидия, а тебя как зовут?
– Все зовут меня Бруно.
– Какое красиво имя. Кажется, так звали одного астронома.
– Какого астронома?
– Не знаю, помню только, что его сожгли.
– Ты на что намекаешь? – высунул голову мужчина.
– Со мной тебе будет жарко.
– Сколько?
– Полтинник – час, три часа – сто, ночь – двести, если один. Если двое – цена удваивается. Плюс пиво.
– А что умеешь?
– Все. Ты один?
– Один, один.
– А чего так дорого? Раньше дешевле было.
– Когда раньше?
– Ну не знаю.
– До свадьбы, что ли? Езжай к жене, там всяко дешевле будет.
– Ладно, садись.
– Ты один?
– Один.
– Куда поедем?
– Можно к Молли, там в принципе неплохие комнаты и клопов нет.
– Хорошо, покажешь дорогу?
Девушка села в машину на переднее сиденье.
